Половинный код. Тот, кто умрет. Салли Грин

он?

      – В двух днях пути.

      – Они тебя выследят.

      – Их уже нет в живых, но ты права, могут прийти другие.

      Греторекс не матерится, хотя ей хочется, я уверен. Она отдает своим подопечным приказ проверить мой след и поворачивается к Донне, а я ухожу с Габриэлем в лагерь.

      Мне нужно расслабиться, но, едва сделав в лагерь шаг, я тут же напрягаюсь. Он состоит из ровных рядов палаток, у которых стоят сейчас новенькие с пистолетами в руках и все как один смотрят на меня. Я замедляю шаг, Габриэль подходит ближе и говорит:

      – Они слышали выстрелы. И наверняка испугались.

      – Стреляли-то в меня. Как, по-твоему, я себя должен чувствовать?

      – Давай присядем. – Габриэль чуть не силой усаживает меня у костра на землю и сам опускается возле меня. – Все хорошо. Ты просто перенапряжен.

      Я сижу и смотрю в огонь, Габриэль рядом, так близко, что мы касаемся друг друга плечами. Я тихо говорю:

      – Я думал, что с Охотниками была Анна-Лиза. Но это оказалась не она, а Донна. – Я смотрю на новеньких: они сбились в кучу, некоторые все еще косятся на меня со страхом.

      – Ты дрожишь, Натан.

      – Я хочу есть. И здорово устал. – Конечно, это тоже причина.

      – Принести тебе поесть?

      – Погоди немного. – Мы еще некоторое время сидим и смотрим в огонь, потом Габриэль встает и идет поискать мне какой-нибудь еды. Возвращается он все с тем же супом из пакетов, но он оказывается ничего на вкус, и теплый. Я перестаю трястись.

      Габриэль говорит:

      – Попытайся заснуть. А я с тобой посижу. – И я ложусь, продолжая смотреть в костер еще какое-то время.

      Вокруг меня снимается с места лагерь. Новенькие носятся туда-сюда, перетаскивают какие-то вещи, а я сижу на земле и ем овсянку – по крайней мере, мне кажется, что это именно овсянка: плотная масса из серых застывших комков, которую я выскребаю со дна помятого котелка.

      – Мы скоро выходим, – говорит, подходя ко мне, Габриэль. Солнце едва взошло, но я знаю, что скажет Греторекс – чего мы тут копаемся.

      Я протягиваю ему котелок и говорю:

      – Хочешь? На вкус чистая гадость.

      Он трясет головой.

      – Я уже поел.

      – Где ты был? – Я старательно сдерживаю по-детски обиженные нотки. Но ведь он обещал, что посидит со мной, пока я буду спать, а когда я проснулся, то увидел Греторекс, а его рядом не было.

      – Греторекс просила меня поговорить с Донной.

      – А что ты попросил у нее взамен? – Я уже предчувствую, что он скажет, как просил ее посидеть со мной, подежурить, словно возле грудного младенца, и мне становится тошно.

      Он сначала молчит, но глаз не отводит.

      – Я сказал ей, что у тебя бывают кошмары и чтобы она дала тебе хорошего пинка, если ты вдруг начнешь вопить или визжать.

      Я посылаю его подальше, но он наклоняется ко мне и говорит:

      – Я просил ее позвать меня, если ты проснешься.

      Я швыряю котелок в огонь – очень по-взрослому, ничего не скажешь. Я действительно видел сон – не из тех, после которых просыпаешься в холодном поту, обливаясь слезами и бормоча проклятия, –