Саваоф. Книга 1. Александр Мищенко

е

      В качестве манифеста

      Издал я книгу «Гаринский парень», главный персонаж ее предприниматель В. П. Федотов – трудогольный герой нашего времени в моей версии. Но подобных в отечественной литературе не бывало ни до революции, ни после нее. Прозвучало, правда, в прессе недавно, что вышел в центральной России роман «Сперматозоид». Забегались с ним гламурные дамочки и тусовочные мужички из писательской среды. Не могу я понять «во глубине сибирских руд» подобного ажиотажа. А вот над этим стал кумекать: Мэр Лондона Борис Джонсон во время интервью на радиостанции LBC обозвал вице-премьера Великобритании Ника Клегга «презервативом», как пишет газета Guardian. Но это ж совсем другое дело, как сказали б в Одессе… Такие шли на встречу с Путиным, подленько оглядываясь, как бы их, вольных художников слова, не уличили в ренегатстве, в заигрывании с властями. Но что есть вольный художник, господа пишущие? Если говорить о себе лично, то я чувствую в себе пушкинскую волю творить. «Пока свободою горим…» Кредо проросло из всего пережитого мною (Все из себя): я пишу по велению сердца, а сердце мое принадлежит Родине… Не знаю, кому оно принадлежит у автора «Сперматозоида». Что не Родине – однозначно! И пока правят бал в литературе такие писатели, злобой дня будет дышать всклик Н. А. Некрасова:

      Когда же в книгах будем мы блистать

      Всей русской мыслью, речью, даром…

      Все начинается на земле с сева. Зерном моим, которым я засевал пространства своего романа «Дом под звездами», стали как раз огни св. Эльма, запечатленные в дневниках бессмертного путешествия Дарвина на корабле «Бигль». Не мог не начать я с «Моего Дарвина» и свое повествование. А что посеешь, то и пожнешь. Лукавые времена, когда много жнут и мало сеют, преходящи, вечны веки истинного сеятеля. А то ж зло одно с такой нивой. По притче Соломоновой: «Сеявай злая, пожнет злая». «А отчего?» – спросим себя и ответим: «Жатвы много, а делателей мало». Дефьсит в них и нужда непреходящи, как непреходяща жажда в пустыне, в какой водил соплеменников Моисей. Попомним из «Эклоги» Сумарокова: «Пшеница на овине без жатвы не дается». И вечен остается этот призыв: «Делатели, на жатву!» Сие есть жити, еже не себе жити токмо (Григорий Богослов).

      Что же касается одного из таких делателей, «Героя нашего времени», то мне светила в исканиях эта мысль из проповеди «Перед пришествием»: «Кто сегодня ходит в наших кумирах? Кто герой нашего времени?.. Сегодня, когда нас окружают герои и дутые, и бутафорские, хочется перевести уставший от них взгляд на вещи реальные и истинные, которые есть высшая простота и ступень совершенства. На вершине и во главе пусть будут честность, искренность, понимание».

      Если воспринимать героя модной книги чисто буквалистски и виртуально, то это вечный безвестник из копей любви. Хотя не возразишь против истины: трудоголик он выдающийся, пламенный и беззаветный. С фантастными энергиями и в жестокой конкуренции бьется за свой кус счастья. Другого героя, отвечающего чаяниям народа, ныне ну никак не найти… А определить, кстати, дарная книга или бездарная, не очень сложно. Я лично могу назвать собственными эти слова Станислава Лема: «Все-таки я ни в чём не уверен так безусловно, как в том, что могу отличить умницу от дурака, слепца от гения по нескольким взятым наудачу страницам. Это моя точка опоры…» Тыщу раз убеждался я в безусловной правоте великого фантаста. Желтая пресса, к сожалению, гоняется за клубничкой в литературе и в жизни. Много чего можно найти в СМИ «под развесистыми сучьями столетней клюквы».

      Это, может быть, субъективизм – вырвать из контекста современной литературы опус этот – «Сперматозоид». Но вот современные «Повести Белкина», представленные в Интернете «литературной блохой», а в прошлой жизни твёрдым троечником семидесятых, как он себя подает, Алексеем Решенсковым, текст которого переправил мне по электронке друг мой, секретарь нашей тюменской писательской ячейки Леонид Иванов:

      «Взяв сборник на подоконнике в святая-святых, храме культуры – Литературном институте им. Горького, рука тянется снять шляпу перед авторами его. Но, прочитав рассказ Олега Звонкова «Дар», как бы получаю первую пощечину. Очнись-очнись, я говорю себе. Ты в какое время живешь? Подумаешь, что здесь необычного, если автор рассказывает всем нам о своём даре видеть «пердаки». Идёт так Олег по улице со своей девушкой и вдруг видит нежный пук от милого создания. Я, как читатель, начинаю вглядываться в проходящих людей и хочу увидеть это явление, но с ужасом понимаю, что нет у меня такого таланта.

      Сергей Куренёв порадовал меня. Здесь и образы, и ощущения – живо. Но вдруг пелена стала застилать мои глаза. Забилось бешено сердце, и капельки пота проступили на лбу.

      «Пидорасы! Будут мне указывать, бл..дь. Пошли вы на х..й.»

      Это что, влияние нашего времени? Отражение действительности? Или в этом и заключается смелость, нахальство, об отсутствии которого сожалеет Нина Шурупова? Дальше, из уважения к своему личному ЭГО текст был пропущен.

      Прочитав Кирилла Тахтамышева «Долгие долги», почему-то не уловил ощущений любви, интриги, трагедии. В памяти остались только следы вопиющей жестокости.

      «Я