Дикарка Жасмин. Бертрис Смолл

значительно меньше, он не сомневался в том, что это знак Моголов. Этот знак носил отец Хумаюн, хотя его и не переняли другие дети.

      Прогнав воспоминания, он вступил в покои дочери.

      – Здравствуй, мой розовый бутон, – поздоровался он с принцессой.

      – Папа! – Ясаман вскочила и, подбежав, поцеловала его. Потом повернулась к служанкам. – Выйдите. Нас никто не должен беспокоить.

      Адали, вернувшийся с господином, удивленно поклонился, но послушно вывел Торамалли и Рохану из комнаты.

      – Ах, – заинтригованно воскликнул правитель. – У тебя появились секреты! Разве мой розовый бутон может иметь секреты?

      – Да, отец, – ответила она, глядя прямо в его темные глаза. – Секреты. У меня появились секреты.

      – В чем дело, дочь? Должно быть, что-нибудь важное, если ты отпустила служанок. Ты знаешь, ни в чем разумном я тебе не откажу, особенно в день свадьбы.

      – Ямал-хан ведь исповедует ислам? – спросила Ясаман.

      – Да, – кивнул Акбар.

      – И мы должны сочетаться в этой вере? – продолжала девушка.

      – Да. Не думаю, что ты будешь возражать. Твой ум открыт всему.

      – Но и ты, и брат женились в традициях не только ислама, но и в традициях религии невест, когда те были другой веры. Я бы хотела, чтобы и у меня было такое право, отец. Я хочу тайно венчаться по вере моей матери, Кандры. Той, что меня родила.

      Сначала Акбар растерялся.

      – Не знаю, согласится ли Ямал-хан, – наконец произнес он.

      – Но ты Могол, – возразила она твердо, и в ее голосе Акбар почувствовал собственные нотки. – Решающей в этом деле будет твоя воля, а не воля Ямал-хана.

      – Но ты не истинная христианка, – попытался он урезонить девушку.

      – Не истинная, – согласилась она. – Но я была крещена и уважаю христианскую веру. Я не отрекалась от нее, и по ее законам, так же как по законам ислама, я – христианка. И прежде чем выходить замуж по традициям ислама, я хочу венчаться. Тогда не оборвется нить, связующая меня с моей английской половиной. И это обрадует Кандру и бабушку, когда ты им напишешь о моем браке, а я знаю, что ты собираешься это сделать. И отец Куллен будет доволен, понимая, что не зря бился со мной, видя недостаток моего благочестия.

      «Вчера она была еще ребенком, – размышлял Акбар. – А сегодня говорит, как взрослая женщина». И хотя он не был уверен, созрела ли она на самом деле, он уважал ее за это.

      – А почему ты думаешь, Ясаман, что я буду писать твоей бабушке? Я не переписываюсь с ней. Считаю это пустым.

      Девушка слегка улыбнулась отцу.

      – Ты не пишешь ей, это правда. Но она каждый год присылает тебе письма и спрашивает обо мне. В этот раз ты напишешь ей, когда будешь отсылать жемчужину. Разве не так? А если ты этого не сделаешь, то сделаю я. Кандре нужно знать, что я вышла замуж.

      – Ты когда-нибудь была несчастна, дитя? – спросил он, удивленный невиданным раньше ее интересом к матери.

      – Никогда, – искренне ответила она – Не хотела бы я быть не кем иным, как Ясаман Камой