Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник). Елена Нестерина

у неё явно улучшалось.

      – Чай будешь? – великодушно спрашивала она.

      Бывший муж счастливо кивал – не гонит, не гонит, ещё какое-то время он побудет возле неё! Они заходили в дом, и он подобострастно спрашивал:

      – Как дети, как Инночка?

      Не как Алик – родной сын, а как Инночка – материнское счастье, родившаяся от соперника. Знал, чем потрафить. И Клара извергала свой гневный монолог – денег не хватает, бьётся как рыба об лёд, мать совсем в маразме, все постоянно просят жрать, рвут её буквально на куски – поди подними двоих детей!

      – Алик – бестолочь! Такой же болван, как и ты! Малахольный, одним словом, – мстительно и с явным удовольствием сообщала Клара бывшему мужу. – Только бы мяч гонять целыми днями, ни толку от него, ни помощи! Инночка, – взгляд при этом у неё теплел, – конечно, прелесть, единственное утешение в жизни, только это сердце и греет. А так не жизнь, а ярмо и каторга.

      Бывший муж усиленно кивал, поддакивал, пил пустой чай и опять вытирал носовым платком мокрое лицо. А Фаина тем временем на скамейке столовой ложкой жадно поедала оставленный бисквитный торт, щедро украшенный разноцветными маслянистыми кремовыми розами. У неё был свой праздник.

      – Алика позвать? – напоминала бывшему мужу Клара.

      Он оживлённо кивал:

      – Да-да, конечно. И Инночку тоже.

      Клара выходила на крыльцо, и раздавался её зычный рык:

      – Алик, Алик, иди домой, придурь небесная! – И сладко и нежно: – Иннуля, доченька, зайди на минутку!

      Инна появлялась быстро – от дома она далеко не отходила. А вот Алик гонял где-то, счастливый, по посёлку на чьём-то велике, который великодушный хозяин предоставил ему на полчаса – из жалости и благородства.

      Инна заходила и садилась на стул – молчком. Отец Алика расплывался в улыбке и гладил её по волосам.

      – Чудная девочка, чудная. Красавица какая! – восхищался он.

      Довольная Клара делано хмурилась и жёстко бросала:

      – Да уж, не твоя порода! Удалась.

      С лица бывшего мужа сползала улыбка, и начинали дрожать губы, но отвечать Кларе он не решался. Силы были явно не равны.

      – Ну, всё, – объявляла Клара. – Некогда мне тут с тобой. Свидание окончено.

      Он неловко и проворно вскакивал с табуретки, благодарил за чай, опять гладил Инну по голове и, суетливо прощаясь с Кларой, торопливо шёл к калитке. Довольная Фаина провожала его сытыми глазами, затянутыми плёночками катаракты, понимая, что сейчас, когда грозная дочь увидит наполовину пустую коробку от торта, разгорится нешуточный скандал.

      По центральной улице, называемой в народе просекой, смешно, прыгающей походкой шёл к станции немолодой, тощий и лысоватый мужчина. Заметив стайку местных мальчишек, он, прищурясь, слегка всматривался – один, на стремительно отъезжающем велосипеде, тощий, голенастый и темноволосый, был похож на его сына Алика. Наверное, он, равнодушно отмечал про себя мужчина, но бросал взгляд на часы и не окликал мальчишку. Во‑первых, торопился в Москву, а во‑вторых, особенно было и неохота.