Нерон (сборник). Альфред Рамбо

он, бросив странный взгляд на императрицу-мать. – Такие убийцы чрезвычайно хитры и обыкновенно случается, что их преследуют по ложному следу.

      Войдя в спальню Флавия, Нерон обратился к стоявшему там испуганному Артемидору.

      – Помоги мне уложить твоего господина! – сказал он.

      – Пресветлейший император, – возразил отпущенник, – смотри, тут довольно людей и между ними есть врачи. Благородный Сцевин никогда не простил бы мне, если бы я допустил…

      – Молчи! – резко прервал его Сцевин. – Слушайся императора Нерона! Он единственный властитель, которому вы обязаны повиноваться, даже если бы он приказал вам… арестовать свою собственную мать!

      Клавдий Нерон обменялся удивленным взглядом с прекрасной Поппеей, которая, впрочем, тотчас же приняла обычно томный вид.

      Император легко приподнял стан широкоплечего сенатора, которого Артемидор в то же время обхватил за ноги, и они положили его на железную кровать: так повелитель мира и раб вместе исполнили обязанность больничных служителей.

      Отойдя, Нерон приметил, что его белоснежная тога местами сплошь пропиталась кровью.

      Им овладело странное чувство: кровь в день встречи с горячо любимой Актэ предвещала беду!

      Он постарался отогнать эту мысль. «Пустяки! – говорил он себе. – Нерон так же мало верит в басни предсказателей, как в любовные похождения Юпитера. Я сам буду Юпитером, видящим счастье этой мимолетной жизни в объятиях моей обворожительной возлюбленной!»

      Рана Флавия Сцевина оказалась неопасной: направленный наудачу кинжал прошел вскользь, не повредив внутренности. Домашний врач Полихимний наложил искусную перевязку и напоил раненого холодной водой с фруктовым соком, что видимо освежило его.

      В трогательных выражениях благодарил Флавий заботливого императора.

      – Истинно царственная натура, – с воодушевлением прибавил он, – входит в каждое несчастье, стараясь смягчить его, стремится покарать каждое преступление и вознаградить каждый великодушный поступок. Нерон, братски помогающий своим друзьям, может рассчитывать на них в час серьезной опасности! Дай мне руку и ты, достойнейшая из римлянок! – обратился он к Поппее. – Будь я на двадцать лет моложе, я позавидовал бы твоему Ото. Ты прекрасна, как Афродита, и дружелюбна, как Кос. Обещай мне навестить меня на днях! Я должен до конца дослушать интересную историю, которую ты начала рассказывать мне!

      – Если дозволено слуге, – вмешался врач Полихимний, – заботиться о благе своего господина, то я посоветовал бы божественному цезарю и благородной Поппее оставить теперь нашего больного. В противном случае, неизбежная в его положении лихорадка может принять угрожающие размеры.

      – Ты говоришь мудро, – сказал император. – Пойдем, Поппея, твой нежный Ото и без того должен быть вне себя от ревности!

      – Пусть его, повелитель! – лукаво отвечала Поппея. – Ревность – это масло, питающее пламя любви. К тому же… – тихо прибавила она, – ревность к Флавию Сцевину?..