Засекреченное счастье. Вера Иванова

Что же оставалось?

      Строить планы «черной мести» родителям, запихнувшим ее сюда и запершим в неприступном тереме. Слушать «Девятый вал», надеясь, что от включенной на полную мощность музыки хоть кому-то в этом доме станет так же плохо, как и ей самой. Бесконечно болтать по мобильнику с оставшимися в Москве друзьями, сидеть в инете, смотреть телевизор – назло отцу, который перед отъездом попросил, чтобы она отдохнула от техники.

      Между тем Рома выматывался так, что к вечеру, возвращаясь к себе на дачу, едва волочил ноги. Он не представлял, что работа окажется такой тяжелой и от бесконечных «разовых поручений» можно так уставать. Порой ему казалось, что старушка нарочно выдумывает, чем бы его занять. Потом он отгонял от себя эти мысли – он понимал, что бабушке, оставленной одной на даче, нужна не столько помощь, сколько внимание.

      К Юле он испытывал двойственные чувства. С одной стороны, ее поведение раздражало, он думал, что на месте ее отца давно бы выпорол ее за все выходки – невнимание к бабушке и бесконечное ничегонеделание. Но с другой стороны, это странное существо вызывало любопытство и притягивало – ему хотелось понять девчонку, узнать ее вкусы и интересы.

      Вскоре оказалось, что вкусы эти и интересы, по крайней мере музыкальные, во многом совпадают с его собственными. Выяснилось, что девчонка любит «Девятый вал» – это была и его любимая радиостанция. А когда она начала крутить привезенные из Москвы диски, он решил отказаться от плеера – у него было записано то же самое. Так что теперь ему вполне хватало той музыки, что мощным потоком лилась из самого верхнего окошка Теремка.

      «Теремком» Рома назвал коттедж Шестовых. И действительно, построенный в стиле «а-ля рус», дом напоминал декорацию боярских или даже царских хором в каком-нибудь фильме-сказке – мягкие, куполообразные скаты крыши, резные наличники, вагонка, которой были выложены стены изнутри, – псевдотеремок, в котором живет псевдоцаревна…

      Надо сказать, что, относясь в целом к человечеству вполне терпимо, Рома всех людей делил на две большие группы. Основополагающим принципом такого деления было «может – не может». Может – это значит, человек способен на все: на работу, на множество дел, на успех, на подвиг, на свершения, на саму жизнь, в конце концов. Такой человек успевал везде – и в делах, и в любви, и во всем, за что бы ни брался. Нытиков же и лентяев, а также трусов и слабаков Рома зачислял в категорию «не может».

      Придумав в девятом классе эту теорию, Рома был несколько разочарован, прочитав о Раскольникове и обнаружив, что и у того были в чем-то сходные мысли… Правда, юному мыслителю было совершенно непонятно, что его литературный предшественник пытался доказать – с первых же страниц было ясно, что он – «не может!». Так зачем же было на рожон лезть? Старушек убивать?

      Так вот, Юлю, псевдоцаревну, Рома в первый же день без особых колебаний отослал в ту же группу, куда был помещен и Родион Раскольников, а именно в компанию тех, кто «не может». Кстати, сборище на самом