4 любовника и подруга. Татьяна Полякова

в одном зале, – пожала я плечами.

      – И ты по-прежнему…

      – Папа, – перебила я, он кивнул.

      – Хорошо. Завтра попробую разобраться с вашими приключениями. – И пошел провожать Николая Ивановича.

      В холле они задержались и о чем-то тихо переговаривались, поглядывая на нас.

      – Убила бы тебя, – беззлобно сказала я Соньке.

      – За что?

      – За длинный язык. Илью-то зачем приплела?

      – А что такого?

      Я махнула рукой.

      Папа, проводив Николая Ивановича, присоединился к нам. Разговор то и дело возвращался к нашему рассказу, и стало ясно, что отец не успокоится, пока во всем этом не разберется. Но по тому, как он хмурился и вдруг замолкал на середине фразы, я поняла: что-то его мучает помимо моих сегодняшних приключений.

      Не будь здесь Соньки, я бы постаралась выяснить, что тревожит отца, однако сейчас об этом не могло быть и речи. Папа не из тех, кто откровенничает при посторонних. Впрочем, с близкими он тоже особо не откровенничает. Не знаю, насколько он доверяет Николаю Ивановичу, но если и доверяет, то только ему. Не считая меня и давнего друга, у отца близких людей не было.

      Моя мама умерла, когда мне едва исполнился год, отец больше не женился. Само собой, женщины у него были, но в нашем доме они никогда не появлялись, и ни с одной из них знакомства я не свела, хотя ничего против не имела. И против женитьбы отца никогда не возражала, ни в детстве, ни тем более сейчас. Однако папа предпочитал холостяцкую жизнь, что меня, признаться, удивляло. Ему всего пятьдесят три, выглядит он на сорок, высокий, подтянутый, может, не красавец, но в нем есть некое суровое обаяние, и женщинам он, безусловно, нравится. Сонька в юности была влюблена в моего отца, краснела и млела в его присутствии, над чем он добродушно подшучивал. Думаю, поведи он себя иначе, Сонька вполне могла стать моей мачехой, по крайней мере, она на этот счет еще пару лет назад строила планы. Да и сейчас порой вздыхает, поглядывая на папу, но он просто не в состоянии разглядеть женщину в подруге дочери, которую помнил веснушчатой девчонкой с косичками.

      Как-то на Новый год Сонька изрядно выпила для храбрости и решила признаться ему в любви. Но папа, что-то заподозрив, в разгар веселья улизнул из дома, так что Сонька зря мучилась похмельем. Намеки подруги он игнорировал и разговаривал с ней так, словно она еще не вышла из детского возраста. Соньке это в конце концов надоело, но отец до сих пор остается для нее эталоном «настоящего мужчины».

      Если в случае с Сонькой папина осмотрительность мне понятна, то его стремление к безбрачию вызывает недоумение. Долгое время я считала, что это связано с тем, что он очень любил мою мать и не в состоянии представить на ее месте другую женщину. По этой причине он избегал разговоров о ней. Разумеется, когда я допекала его вопросами, он что-то рассказывал, но уже в детстве я поняла: моя настойчивость его огорчает, вызывая приступ дурного настроения, он становился еще более молчаливым, хмурился и подолгу размышлял о чем-то. До меня наконец дошло: отцу больно возвращаться к своему прошлому.

      После