Апельсин–желание. Мария Брикер

у Даши сейчас пахли так же, как в детстве – теплым молоком и инжиром. Жена частенько давала девочке на ночь этот напиток, чтобы не болела и спала хорошо.

      Артур отстранился и плюхнулся в кресло. Не день, а катастрофа. Снова перед глазами всплывали эпизоды из прошлого, никак их не остановить: Настя – каштановые волосы, исхудавшее лицо в гробу, пышные похороны, белые лилии, алые розы, горсть сухой бурой глины, глухие удары сердца и отчаяние… Взять себя в руки после смерти жены получилось с трудом. Он купил два ящика коньяка, закрылся в гараже и пил. Никто не знал, где он. Искали две недели, нашли, вызвали спасателей, вскрыли металлическую дверь, откачали в Склифе. Из больницы он вышел другим человеком. Дашу отправил в Англию и запер в элитной школе для девочек – подальше от болезненных воспоминаний, подальше от жизни. Дурак несчастный! Сколько лет потеряно, бесценных часов, минут, секунд, мгновений, которые они могли бы провести вместе!

      Дочка тянулась к нему, скучала, умоляла забрать ее домой. Артур тоже смертельно тосковал, постоянно мотался в Лондон, но решения своего не изменил. Втемяшил себе в голову, что в Англии девочке будет лучше, безопаснее, и вырастет она настоящей леди, а не избалованной мажоркой. О том, что творится в кругу золотой молодежи, Артур знал прекрасно. Наслушался про деток знакомых, которых родители, спохватившись, распихивали по лучшим швейцарским наркологическим клиникам. Испугался тогда, что на чувстве вины из-за смерти супруги избалует дочь, или она попадет под чье-нибудь дурное влияние. И что? От наркоты и дурных компаний Дашу уберег, но потерял ее, кажется, навсегда. Дочь постепенно отдалялась от него и в конце концов окончательно захлопнула перед ним дверь в свою жизнь.

      После окончания школы Даша так и не смогла определиться с будущей профессией. Успехи ее в учебе тоже оставляли желать лучшего, так что о Кембридже и Оксфорде, о которых так мечтал Артур, речи быть не могло. Гайворонский сунул дочь в платную бизнес-школу, которую Даша закончила с горем пополам. Больше терзать дочь обучением Гайворонский не стал, забрал в Москву. Россия для Дарьи за несколько лет стала чужой, девушка мечтала остаться в Британии, но на вопрос: на что она собирается там жить и чем заниматься, внятного ответа отец не получил. Дарья понятия не имела, как жить, и сказала, что устроится работать официанткой. Его дочь – официантка? Этого еще не хватало!

      Когда Даша переехала в Москву, Гайворонскому открылась еще одна неприятная правда. Дочь мало того что выросла совершенно неприспособленной к жизни, так еще патологически стеснительной и замкнутой. Что творится у нее в душе, понять было невозможно. Бабочки еще эти с цветами… Психиатр, который Дашу по просьбе Артура осмотрел, успокоил: ничего страшного в таком хобби нет, девушка так регулирует свое эмоциональное состояние.

      «Ну да, свое регулирует, чужое дестабилизирует», – в очередной раз подумал Артур Георгиевич, стряхнув с колена бабочку, спланировавшую сейчас ему на ногу с торшера.

      – На работе неприятности? – спросила Даша, игнорируя вопрос про еду. Она присела,