Один день без Сталина. Драматическая история обороны Москвы. Леонид Млечин

«Литгазеты» (тов. Горелику) и заместителю моему по Иностранной комиссии (тов. Аплетину). Секретарь парторганизации тов. Хвалебнова, уезжавшая с мужем с разрешения Краснопресненского Райкома, дала при мне необходимые распоряжения своему заместителю (тов. Хмара) и зав. Секретной частью Союза (тов. Болихову). Кирпотин моих распоряжений не выполнил и уехал один, не заглянув в Союз. Это, конечно, усугубило паническое настроение оставшихся. Остальные работники свои обязательства выполнили…

      Я выехал под утро 16 октября после того, как отправил всех писателей, которые были мне поручены, и получил указание выехать от Комиссии по эвакуации через тов. Косыгина…

      Работа среди писателей (в течение пятнадцати лет) создала мне известное число литературных противников. Как это ни мелко в такое время, но именно они пытаются выдать меня сейчас за «паникера».

      Это обстоятельство вынуждает меня сказать несколько слов о себе. Я вступил в партию в период колчаковского подполья, был участником Гражданской войны (от рядового бойца и политрука пулеметной команды до комиссара бригады), участвовал в штурме Кронштадта в 1921 г. и дважды был ранен.

      Я делал не мало ошибок, промахов и проступков. Но на всех самых трудных этапах революции, включая и современный, я не был просто «поддерживающим» и «присоединяющимся», а был и остался активным борцом за дело Ленина и Сталина. Изображать меня «паникером» – это глупость и пошлость.

      Как и многие большевики, я с большой радостью остался бы в Москве для защиты ее, и как у многих большевиков, все мои помыслы и желания направлены к фронту.

      Если бы мне разрешили выехать на фронт в качестве корреспондента или политработника, я смог бы принести пользы не меньше других фронтовых литераторов».

      Не дожидаясь ответа на письмо, на следующий день Фадеев отправил члену политбюро, секретарю ЦК и председателю Комиссии партийного контроля при ЦК Андрею Андреевичу Андрееву короткую телеграмму:

      «Прошу разрешить выехать на Западный фронт».

      Андреев переправил телеграмму начальнику главного политуправления Красной армии Льву Захаровичу Мехлису, человеку резкому и не сентиментальному. Тот ответил немедленно:

      «Писатель Фадеев прислал телеграмму с просьбой посодействовать перед ЦК ВКП(б) о направлении его на фронт в качестве корреспондента, как будто ему кто-то мешает. Прошу Вас передать Фадеева на несколько месяцев в распоряжение ГлавПУРККА, а мы заставим его обслуживать армию художественным словом».

      Но тут Щербаков возразил против отправки Фадеева на фронт, считая, что он должен работать в Союзе писателей.

      У Фадеева уже были серьезные проблемы с идеологическим начальством. Он запил в начале войны, вернувшись с фронта, – не выдержал того, что увидел. Запил и исчез, не появлялся в доме на улице Воровского, где находился аппарат Союза писателей. Его подчиненные привыкли к внезапным исчезновениям своего руководителя.

      Другие чиновники не были склонны проявлять