Зло в имени твоем. Чингиз Абдуллаев

на все вопросы, среди которых попадались порой смешные, порой непонятные, которые можно было задавать либо в больнице, либо в сумасшедшем доме. Но тем не менее она ответила на все вопросы и, сдав анкеты, просто забыла про них.

      Через две недели ее вызвали к ректору. Она никогда не была у ректора и поэтому не могла понять, чем был вызван столь непонятный интерес. Ректор был знаком с ее отцом, работавшим в МИДе, но и только. Они никогда не встречались и не разговаривали. В кабинет она шла, как и все студенты, заранее чувствуя себя виноватой. Тем более что срочный вызов передал ей не староста группы, а сам декан, спустившийся во время перемены на их этаж и лично нашедший Чернышеву.

      Улыбающаяся секретарь ректора подмигнула ей, и она вошла в кабинет. Кроме ректора, там сидели двое незнакомых людей. Один, постарше, был лысый, с глубокими проницательными глазами. Он сразу повернулся, когда она вошла, и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. Другой, помоложе, был седоватый подтянутый человек с резкими, жесткими чертами лица. Ректор сидел не как обычно, за своим столом, а напротив гостей за длинным гостевым столом.

      – Вы меня вызывали? – спросила Марина.

      – Да, – сказал ректор, – проходите, садитесь, Чернышева. Эти товарищи хотели с вами встретиться. Вы поговорите в моем кабинете. О вашей беседе никто не должен знать. Вы меня понимаете?

      – Конечно. – Она не удивилась.

      МГИМО был особым институтом, здесь готовили будущих дипломатов, и обстановка секретности соответствовала качеству получаемых знаний. Но тут произошло неожиданное. Ректор встал и, сделав ей жест рукой оставаться на месте, вышел из кабинета. Она осталась с двумя незнакомцами. Лысый по-прежнему внимательно смотрел на нее. Но разговор начал другой.

      – Чернышева Марина Владимировна? – уточнил он.

      – Да.

      – Ваш отец работал дипломатом?

      – Да.

      – Чем занимается ваша мать?

      – Она болеет. Сейчас дома. Раньше работала врачом в наших посольствах за границей.

      – Вы единственный ребенок в семье?

      – Да.

      Пока они спрашивали только о вещах, ответы на которые можно было найти и в ее анкете, заполненной после поступления в институт. Но потом начались другие вопросы.

      – Вы болели чем-нибудь в детстве? – спросил незнакомец.

      – Гриппом, ангиной, – удивилась она.

      – И все?

      – Наверно, все, я точно не знаю.

      – Вы болели в пять лет дифтерией. Помните?

      – Да, – еще больше удивилась она, – действительно болела. Мы тогда жили в Южной Америке.

      – У вас было осложнение?

      – Мама говорила, что было, но я не помню.

      – Вы никогда не жаловались на свой слух?

      – Нет.

      «Почему он спрашивает о таких ненужных вещах?» – подумала она, но незнакомец уже доставал из своей папки ее анкету, заполненную месяц назад.

      – Эта ваша анкета?

      – Моя, –