Зеркало вампиров. Чингиз Абдуллаев

показалось? Она спросила:

      – Что именно вы хотите узнать?

      – Мне хотелось бы написать очерк о вашем погибшем муже. Коллеги считают, что он был лучшим телевизионным журналистом. Простите, что я говорю в прошедшем времени.

      – Ничего, я уже привыкла, – махнула она ладонью. Именно ладонью, а не рукой.

      Вошедшая девушка поставила на столик рядом с ним чашечку кофе, изящную сахарницу с красиво упакованными кусочками сахара и фарфоровую тарелочку с печеньем. Даже не спрашивая ни о чем гостя, она просто расставила все это на столике и молча исчезла.

      – Мне хочется узнать о нем побольше. Его пристрастия, его привычки, его любимые газеты и журналы, – продолжал Дронго, – мне хочется, чтобы вы просто рассказали о нем. Ничего конкретного, просто общий рассказ.

      – И ваш журнал удовлетворит такой рассказ? – с чуть заметной иронией спросила она.

      – Это уже зависит от моего профессионализма, – улыбнулся он в ответ, – но в любом случае я покажу сначала статью вам, чтобы вы могли высказать свое мнение.

      – Спасибо. Так что именно вас интересует? Вы хотите, чтобы я начала свой рассказ со дня его рождения?

      – Нет, вполне достаточно, если вы расскажете мне о нескольких последних днях его жизни. О его привычках и его настроении в последние дни, о его увлечениях и планах.

      Она молчала, словно вспоминая все, что не успела рассказать следователям или дотошным журналистам. Потом негромко сказала:

      – В последние перед смертью дни он много работал, словно предчувствовал, что все так закончится. У него были огромные планы, разве сейчас можно все вспомнить. Он любил жизнь. Ему казалось, что он будет жить вечно.

      – У него было много друзей?

      – Да, конечно. Очень много. И после его смерти они все время приходили к нам домой, еще туда, в старую квартиру, на проспект Мира. А теперь ходят сюда…

      – Я знаю, что его коллег допрашивали следователи. Но мне интересны не те, кто непосредственно с ним работал и мог оказаться полезным для расследования. Мне интересен круг его друзей, круг интеллектуального общения, вы меня понимаете?

      – Конечно. Следователи таскали тогда в прокуратуру и в ФСБ всех его знакомых и незнакомых людей. Но такой круг у него был. Туда входили немногие избранные. Иногда он и меня допускал в этот круг.

      – Я могу узнать, кто именно входил в его «интеллектуальный круг»?

      Она чуть усмехнулась. Или ему показалось? Нечто неуловимое мелькало в их разговоре, какой-то третий смысл, постичь который ему так и не удавалось. Все казалось зыбким, неустойчивым, словно дизайн этой комнаты был продуман с таким расчетом, чтобы сбить с толку любого гостя, не давая ему твердой опоры.

      – У нас часто бывали его друзья, – сказала она, чуть помедлив.

      – Это я понимаю. Меня интересует, кто именно был его самым близким другом. Кто мог рассказать о нем гораздо больше, чем сухие протоколы допросов, свидетельства знакомых или романтические пассажи в духе сентиментальных воспоминаний.