Теософические архивы (сборник). Елена Блаватская

вы говорите в «Тайной доктрине»:

      «Это дало нашим врагам сильное оружие против теософии, поскольку, как это резко выразил известный палийский ученый, в книге, названной „Эзотерический буддизм“, нет ни эзотеризма, ни буддизма».[41]

      Таким образом, вы повторяете ту же критику, что и в статье, опубликованной в «Теософисте» в ноябре 1883 года. Ваш текст по этому вопросу был основан на публикации в «St. James' Gazette», авторство которой вы приписываете д-ру Рис-Дэвидсу, и вы пишете:

      «Но прежде чем востоковеды смогут доказать, что доктрины, излагаемые м-ром Синнеттом, не являются „буддизмом, ни эзотерическим, ни экзотерическим“, они должны будут разделаться с тысячами текстов браминской адвайты и других ведантистов – в особенности с работами Шанкарачарьи, – на основании которых можно доказать, что в этих трудах эзотерически даются те же самые доктрины».

      В той статье вы говорили о том же замечании, которое вы сейчас считаете «очень важным»[42] и приписываете перу крупного палийского ученого, как о «злобной и беспочвенной критике».

      Уместность заголовка, данного моей книге, обсуждалась в статье в «Теософисте» за июнь 1884 года, снабженной замечаниями редактора. Автор говорил в ней:

      «Название, данное книге м-ра Синнетта, не будет ошибочным или спорным, когда будет отчетливо понята полная идентичность между изложенными в ней доктринами и учениями древних индийских риши».[43]

      Эти цитаты показывают, что неблагоприятное мнение об «Эзотерическом буддизме», предложенное в настоящее время на суд читателей «Тайной доктрины», возникло у ее автора, по-видимому, относительно недавно.[44] Удовлетворившись заверением, полученным (как объяснено в предисловии к шестому изданию) от почтенного учителя, суть которого сводится к тому, что книга в целом представляет собой логичное и заслуживающее доверия изложение его учений, не нуждающееся в каком-либо последующем изменении или апологизации,[45] я до последнего времени оставлял без ответа всякую критику, высказываемую в ее адрес. Я знал с самого начала, что в ней содержатся ошибки, которые может обнаружить посвященный, но к тому времени, когда человек, изучающий книгу, сумеет оценить эти ошибки, он уже будет находиться в независимой позиции к этой книге, а до тех пор они не будут его смущать.[46] Однако сейчас я жалею, что «Тайная доктрина» посвящена не только распространению и развитию учения (то есть задаче, которая никем не может быть выполнена лучше, чем Вами, что я охотно первым и признаю), но она прокладывает свой путь посредством замечаний об «Эзотерическом буддизме», и эти замечания касаются не только новых мыслей по поводу многих бесспорных недостатков моей книги, но и содержат в себе пренебрежительное отношение,[47]

41

«Тайная доктрина», том I, Введение, стр. 21. – Прим. редактора.

42

Так мы говорим теперь. И мы не отказываемся ни от одного слова, сказанного тогда; и «Тайная доктрина» подтверждает это. Но это вовсе не противоречит тому факту, что любое учение, высказанное когда-либо публично, не может далее рассматриваться как «эзотерическое». Эзотерические идеи, изложенные в «Эзотерическом буддизме» и «Тайной доктрине», стали теперь экзотерическими. Замечание о «злобной» критике не исключает того, что она была «очень важной»; таковы, например, большинство замечаний Карлейля. Несколько лет назад, в то время, когда наши доктрины были едва очерчены, и востоковеды ничего о них не знали, всякая дискуссия и критика такого рода была «бесполезной». Но сейчас, когда эти доктрины распространились по всему миру, пока мы не назовем вещи своими именами и не признаем наши ошибки (например, написание буддизм вместо «будхизм» – ошибка, кроме того, отчетливо приписанная непосредственно нам, «индийским теософам», а вовсе не м-ру Синнетту), наши критики будут иметь бесспорное право обвинять нас в том, что мы пустились в плавание под фальшивым знаменем. Нет ничего более пагубного для нашего дела. Если мы хотим, чтобы на нас смотрели как на теософов, мы должны защитить ТЕОСОФИЮ; мы должны защитить наше знамя, прежде чем мы подумаем о защите нашей собственной незначительной личности и amour-propre [самолюбия, франц. ], и должны быть готовы к тому, чтобы принести себя в жертву. Именно это я и пыталась сделать во Введении к «Тайной доктрине». Жалок знаменосец, закрывающий свое тело от вражеских пуль священным знаменем, которое ему доверили!

43

Поскольку «риши» не имеют никакого отношения к «буддизму» – религии Гаутамы Будды, – это высказывание, несомненно, свидетельствует о том, что ошибка, связанная с двойным «д», в то время не казалась автору столь существенной, как это стало потом.

44

Это ошибка. То, о чем говорится ныне в «Тайной доктрине», мы знали и ранее, но с первого года после публикации «Эзотерической доктрины» хранили молчание; однако мы признаем, что с самого начала мы не понимали важности этой ошибки так отчетливо, как понимаем это сейчас. Большое количество критических замечаний, содержащихся в частных письмах и в письмах, присланных в «Люцифер», как от друзей, так и от недругов, заставило нас увидеть этот вопрос в его истинном свете. Если бы эта критика была направлена только против нас (м-ра Синнетта и Е. П. Блаватской) персонально, ее можно было бы полностью проигнорировать. Но поскольку она имела прямое отношение к исповедуемым нами доктринам – некоторые настаивали на том, что это буддизм в чистом виде, а другие считали, что это новомодная доктрина, изобретенная нами и приписываемая буддизму, – то опасность стала совершенно очевидной, и без публичного объяснения уже никак нельзя было обойтись. Более того, впечатление, что это учение является слишком материалистичным – «Эзотерический буддизм» осуждали за поддержку дарвиновской гипотезы, – распространилось от индуистов и ведантистов до почти всех европейских теософов. Это мнение необходимо было опровергнуть, что мы и сделали в «Тайной доктрине».

45

Никто никогда и не помышлял о том, чтобы отрицать, что «Эзотерический буддизм» является в целом «заслуживающим доверия изложением» учений Учителя. Утверждается лишь то, что некоторые личные спекуляции автора были неверны и приводили к ошибочным заключениям, (а) по причине их неполноты, (б) из-за того, что они были ближе к современной физической науке, чем к метафизической философии. Весьма вероятно, что ошибки, проистекающие из желания отразить диаметрально противоположное, будут найдены и в «Тайной доктрине». Как же любой из нас, в том числе и наиболее сведущий в оккультном учении среди теософов, может претендовать на непогрешимость? Давайте скромно признаем вместе с Сократом, что «все, что мы знаем, это то, что мы ничего не знаем»; во всяком случае, ничего, в сравнении с тем, что мы должны узнать.

46

Не «смущать», а вводить в заблуждение – именно это и произошло.

47

Мы возражаем против этого выражения. Не «пренебрежительное отношение», но просто попытка прояснить некоторые идеи, излагаемые в наших работах. Без таких объяснений, утверждения, делаемые обоими авторами, неизбежно могли бы быть отвергнуты как противоречащие друг другу. Широкая публика редко достигает глубины в анализе таких трудных метафизических вопросов, но судит по внешности. Мы должны, в первую очередь, познакомить читателя со всеми сторонами учения, прежде чем позволить ему принять или даже усмотреть в одной из этих сторон некую догму.