Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»). Антон Первушин

мне солоноватым показалось, – признался Стуколин.

      – Не говори ерунды, – обиделся Золотарёв за пивоварни имени Таранова. – Пиво солоноватым не бывает. Ещё попробуй.

      – А что это за самолёт, Сергей? – спросил Лукашевич, всё еще разглядывающий картинку. – Похоже на «Ньюпор»,[2] но какой модели?

      Золотарёв наклонился и прищурился, пытаясь рассмотреть подробности.

      – Слишком упрощённый рисунок, – признал он через минуту. – Но вот здесь две белые линии на фюзеляже. Что они изображают? Может, это «гранёный» «Ньюпор-24бис»?

      – Ладно вам, – сказал Стуколин. – Я в издательстве консультантом работал и знаю, что никто из наших современных иллюстраторов никогда в технические детали не вникает. Может, это и «Ньюпор», а может, и нет.

      – Неужели всё так запущено? – удивился Лукашевич и посмотрел на Кадмана.

      – Ещё хуже, чем вы думаете, – подтвердил Антон. – За те деньги, которые им платят, ни один художник не станет вникать.

      – Понятно…

      Приятели помолчали.

      – Так вот, – встрепенулся Стуколин, – на чём мы остановились?.. Ага! Так ты, Антон, продолжаешь утверждать, что мы были не правы в том конфликте из-за Копья? И «Варяг» ходил в Антарктику зря?

      – Никогда я такого не утверждал, – заверил Кадман, поправляя очки. – Поход в Антарктику был нужен, чтобы показать американцам: мы знаем о ваших намерениях, мы готовы действовать. Но этот поход обошёлся слишком дорого. Я уж не говорю об американцах – понятно, что вам их совсем не жаль, – но и наши погибли. Барнавели забыли? А Прохорова?

      Пилоты завздыхали.

      – Помянуть бы надо ребят, – сказал Лукашевич. – Столько дней уже прошло, а мы и не собрались.

      Золотарёв, выпрямившись, поискал глазами официанта, нашёл и поманил пальцем.

      – Пивом поминать – грех, – сообщил он друзьям. – Водку закажу.

      – Самое ужасное во всём этом, – говорил Кадман, словно и не расслышав реплик пилотов, – что история эта не закончилась. Ещё будут и бои, и жертвы…

      – За нас беспокоишься? – поинтересовался Стуколин. – Ты за нас не беспокойся. Мы живучие…

      – И везучие, – добавил Лукашевич. – А главное, Антон, мы сами этого хотели…

(Санкт-Петербург, июль 2000 года)

      – Проходите – гостеприимно предложил капитан Фокин. – Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

      – Спасибо, капитан – сухо поблагодарил за всех Громов.

      Трое друзей-пилотов: Константин Громов, Алексей Лукашевич и Алексей Стуколин – снова были в спецквартире на Васильевском острове. На этот раз она не выглядела пустой и заброшенной: висела люстра, стояла отделанная под старину мебель, а в дальнем конце прихожей обнаружился монументальный охранник в камуфляже и с автоматом Калашникова на коленях.

      Фокин провёл офицеров в кабинет, который отличался от других помещений штаб-квартиры наличием офисной мебели, длинного стола для совещаний и карты Петербурга на стене.

      – А что? – спросил Стуколин, оглядываясь

2

«Ньюпор» – семейство самолётов конструкции французского лётчика Эдуарда Ньепора. Русское военное ведомство покупало почти все типы «Ньюпоров», и с 1912 года началась их постройка в России по чертежам и образцам. Всего в России было построено более тысячи «Ньюпоров». Они широко применялись в авиации старой армии, затем – в Гражданской войне как боевые самолеты, а затем, вплоть до 1925 года, как учебные.