Пророчество льда. Тимур Рымжанов

тем самым ключом, который открыл потайную дверцу в моем сознании. Значит, и ответы на все вопросы тоже в ней.

      Не спеша, как и прежде, я подбросил дров в огонь. Отломил кусок хлеба и наполнил кубок вином. Поставил перед собой на столе. Книга ждала. Матовый блеск серебра, застежек, почерневших в некоторых местах от времени. Скрипучий переплет, упругие страницы. Я долго размышлял, прежде чем открыть обложку. Какой сюрприз ждал меня на этот раз?

      Мой сон как соль.

      И сталь как нежный шелк.

      Изрек, и тон не думал поменять.

      И что теперь?

      Когда ты невесом,

      Когда ты тень, тогда тебе

      И нечего терять.

      И незачем писать, когда ты звук.

      Когда стук сердца – не твоя печаль.

      Как жаль, что не имею рук,

      И не могу раздвинуть круг,

      И встать.

      Так сходят с ума. Готов поклясться, что ничего подобного в ней не было написано еще вчера. Хотя есть ли уверенность в том, что я вообще открывал эту книгу? Если все, что рассказали мне старики – правда, то у меня просто не было возможности сделать это.

      Это сборник стихов. Ни автор ни источник, не указаны. Просто сборник стихов или гимнов, кем-то любовно записанных в толстый томик. Неясным остается только то, как же все-таки попала ко мне эта рукопись.

      Мне удалось уловить какой-то особый запах, какую-то тонкую ноту, звучащую в этом мире. Реальную. Не сотканную из сновидений и фантазий. Гармоничную и завершенную. Я еще раз прочувствовал на языке терпкий вкус вина. Как может быть это сном?

      Быть может, кто-то пытается меня убить и подмешивает яд в мое вино. Медленный яд. Проявляющий себя не сразу. Может даже, и не убивающий, а доводящий до безумия.

      Безумен ли я сейчас? Как оценить? Немного не в себе, так это от болезни, которая не спешила отступать. Тем более был такой чудесный случай избавиться от меня, даже не пытаясь отыскать в снежную бурю. Или тот, кто хочет моей смерти, далеко отсюда?

      Что на следующей странице?

      Мир непонятен нам, когда мы спим.

      И думаем, что видим сны о том – великом,

      Порой, бывает, яростном и диком.

      О том, что часто, не задумываясь, злим.

      Не будь я злым, если отвечу – нет.

      Мои раздумья о забвении строги.

      Не стоит мир и тысячи монет,

      Когда, во сне взлетая, ты ломаешь ноги.

      Этот человек был похож на бродягу. Нет, не на то грязное, облаченное в лохмотья существо, встречающееся нам у храмов и в трущобах, а на настоящего бродягу, жизнь и дорога для которого понятия неразделимые. Он сидел у костра. Сидел и не обращал на него внимания. Костер в его жизни был так же привычен, как открытое небо или хлесткий ветер. Как дождь, падающий на сухую землю, как колючий снег под ногами. Вся его одежда служила одной-единственной цели – помогать в трудном пути. Укрывать от холода, прятать от палящего солнца. Он не был похож на атлета, скорее наоборот, чрезмерно худой, изможденный. Одежда из грубой кожи висела на нем бесформенными