Счастливо, Ивушкин!. Ирина Токмакова

вот что.

      – Какая?

      Луша спросила спокойно, точно он просто ей сообщил, что к ним залетала бабочка.

      – Ну мы же переезжаем в город!

      – Почему ты кричишь? Переедем, и всё.

      Ивушкин мучился ужасно. Он не знал, как сказать, чтобы сразу не огорчить, не обидеть Лушу.

      – Луш, но ты ведь лошадь.

      – Да ну? – притворно удивилась Луша. – Вот новость-то!

      Ивушкин даже и не улыбнулся.

      – Лошади в городе не бывают, – сказал он уныло.

      – А кто бывает?

      – Машины. Легковые и грузовики. УАЗы, МАЗы, КамАЗы.

      – Да будет тебе, таких и слов нет.

      – Есть. Это марки машин.

      – Ты смотри!

      – Луш, ладно тебе, ведь не до шуток.

      – Ивушкин, я не понимаю. Ты объясни.

      Деваться было некуда. Пришлось объяснять.

      Луша сразу посерьёзнела, погрустнела.

      Два года вместе. Она так привязалась к Ивушкиным. Любила возить Ивана Филипповича в поле, пастись тихонько у обочины, пока он распекал младшего агронома и бригадира, а уж как она любила Ивушкина!

      Ивушкин был лёгкий, почти невесомый! Они вместе неслись через луг и влетали в Меру, там, где пологий бережок и маленькая золотистая песчаная отмель. Мера взрывалась брызгами, в каждой капельке отражались сразу и луговые цветы, и солнышко, и прибрежные ракитовые кусты, от этого капельки речной воды делались разноцветными, и на душе у обоих становилось весело, легко и разноцветно.

      А зимой! Ивушкин насыпа́л Луше овса, садился рядом на маленькую скамеечку, которая осталась от прежних жильцов (хозяйка, сидя на этой скамеечке, доила корову Ромашку). Ивушкин усаживался на скамеечку, и они с Лушей беседовали…

      А что же теперь получается? Вся семья уедет в город, где эти «разы, двазы, мазы», а она останется одна – голодная, холодная, печальная и никем не любимая? Брошенная?

      «Так не бывает, – думала Луша. – Разве своих бросают?»

      Что-то во всём этом не было похоже на правду, что-то кололось и царапалось в голове, или в душе, или где уж там – неизвестно, где-то внутри. Не вязалось, не верилось. Но Ивушкин объяснил всё складно, и выходило всё так.

      Ах, не надо было Ивушкину просыпаться и слушать разговор! Тогда бы не получилось столько разных тревог.

      Впрочем, тогда не получилось бы и сказки, которую пережили Ивушкин и Луша. А у кого в детстве не бывает сказки, тот вырастает сухим, колючим человеком, и люди об него ушибаются, как о лежащий на дороге камень, и укалываются, как о лист осота.

      Забегая вперёд, я вам скажу: Ивушкин вырастет хорошим человеком. Добрым, душевным, понимающим. Может быть, и оттого, что в детстве у него была Луша, с ними обоими и случилась сказка.

      Потому что дальше было так.

      Глава вторая

      Вихроний

      – Ивушкин, ты думаешь, в этом нет никакой ошибки? Они уедут? Тебя возьмут, а меня – нет?

      – Ну, я же слышал! Ты понимаешь?

      – Но они хорошие. Они твои папа и мама. Папа и мама не бывают плохими.

      – Луш, я не сказал, что