Ночь с четверга на пятницу. Инна Тронина

жизнь ещё может сложить иначе. И не будет в ней свадьбы с Мариной Бревновой, и не увезёт она навсегда сына Амира. Не предаст его в трудную минуту закадычный друг Лёвка Райников, о котором уже тринадцать лет он лишь изредка слышал от матери. И не встретит Тураев всех своих женщин, интеллигентных и несчастных, из которых многих уже нет на свете.

      Не будет заваленной трупами яхты «Марианна», носящейся штормовой апрельской ночью по волнам Финского залива. Этих людей Артур убил тогда только потому, что иначе наказать их было невозможно, а позволить им уйти от расплаты он не мог. Ради этого он впервые в жизни выстрелил по живым мишеням. Ради этого готов был подорваться вместе с яхтой или пойти в зону, где его неоднократно пытались прикончить.

      И в этой новой жизни уже не будет заправки, приторных нежностей Ольги Васильевны. Не родится дочка Симочка, из-за которой Ирина Валитова не решается прописать Артура у себя, предварительно съездив с ним в ЗАГС, и вновь сделать москвичом. Артур хотел бы начать жизнь с чистого листа. И тогда он не совершил бы ни одной из прежних ошибок – факт. Наверное, всё-таки нужно на выходных съездить к матери, посидеть у неё подольше.

      Мать недавно овдовела, и впервые за долгое время рядом с ней в волшебную ночь не было любящего, нежного мужа. Артуру пришлось заменить Альберта Говешева за новогодним столом. Именно ради него Нора Мансуровна в тот раз делала форшмак и куриный плов, варила свой коронный глинтвейн – с настоящим татарским мёдом. Она пекла рождественское печенье и лепила «Снежные трюфели». Священнодействовала мать и над щербетом из манго и имбиря, ездила за французским игристым.

      Ради старшего сына Нора вызывала бригаду уборщиков в свою роскошную, но такую грустную квартиру в старом доме близ Таганской площади, заботливо украшенную всевозможными подушками и валиками, вышитыми руками хозяйки в её самые счастливые годы. Даже тарелку с овощами мать умудрилась связать так, что многие гости, не разобравшись, пытались полакомиться шерстяными яблоками и грушами. Для Артура Нора купила и чудо-свечи, которые в ту ночь горели долго, не «плакали» и не коптили.

      Мать и сын остались вдвоём до утра, и свет толстых квадратных свечей дробился в стекле пузатых бокалов на высоких тонких ножках – их Артур у матери раньше никогда не видел. Кроме своего первенца Нора никого не хотела приглашать. Ещё не стихла боль утраты – муж умер в октябре, причём совершенно неожиданно. Он даже не успел договорить слово, обращённое к Норе, и вручить ей корзину разноцветных хризантем. Альберт уронил корзину на пол и рухнул сам, а Нора, всегда такая быстрая и предприимчивая, бестолково топталась рядом с мужем и даже пыталась сунуть ему под нос склянку с нашатырным спиртом.

      Она просто не верила в такую жестокость судьбы. Ведь накануне они получили известие от их общего сына Арнольда о том, что в Хельсинки родилась их внучка Симона. Ошеломляющая радость и сразу, следом – обжигающее горе шокировали Нору до такой степени, что она никак не никак не могла утром встать