Флэшмен на острие удара. Джордж Макдоналд Фрейзер

Флэшмен! Мы немедленно отправляемся за реку.

      Худшей новости мне не приходилось слышать за эти несколько недель. Наша атака начала захлебываться: русские усилили огонь, и повсюду у подножья наши люди падали как подкошенные, земля была густо усеяна телами – группами, где их настигло ядро, или одиночными, павшими от ружейных пуль.

      Тут появляется Нолан, на скаку осадив лошадь, весь излучая рвение и отвагу – чтоб ему лопнуть – и передает донесение от лягушатников. Я вижу, как Раглан кивает, и трогает по направлению к реке. Мы покорно плетемся за ним. Вилли выхватил саблю – бог знает зачем, ибо опасаться нам приходилось только русских ядер, что само по себе было весьма страшно. Мы ввели коней в реку, причем я старался держаться вместе с Вилли в конце кавалькады, и мне бросилось в глаза, как Эйри отшвырнул свою шляпу с плюмажем, едва зашел в воду. Течение несло тела, перемазанные илом, вокруг плыл дым, от которого люди кашляли, а лошади ржали и подавали назад – мне пришлось крепко ухватить жеребца Вилли под уздцы, чтобы он не ринулся обратно. Слева от нас на берегу группировались солдаты Второй дивизии, ожидая приказа идти дальше, они перхали от дыма, а ядра и пули свистели и визжали вокруг самым отвратительным образом. По привычке, я опустил голову пониже, твердя пламенную молитву, и тут заметил, как один из ординарцев, ехавший прямо передо мной, вывалился из седла. Из рукава у него хлынула кровь. Он покачнулся, ухватился за мое стремя и закричал:

      – Со мной все в порядке, милорд, уверяю вас!

      Затем он обмяк, и кто-то подбежал к нему, чтобы взглянуть на рану. Раглан остановился, невозмутимый, как у себя в гостиной, подозвал двух ординарцев и отправил их разыскать Эванса и Брауна, чьи дивизии пришли в полный беспорядок, разбившись о подножье обрыва. Потом он говорит: «Идемте, джентльмены. Нам нужно найти удобное место», – и скачет к оврагу, врезающемуся прямо напротив нас в береговой обрыв. По счастью, он оказался не занят – русские расположились наверху, по обе его стороны, а дым, висевший над нашими головами, был таким густым, что в двадцати ярдах нельзя было ничего различить. Чертовски отличная позиция для генерала, скажете вы, и Раглан, надо полагать, думал так же, ибо, пришпорив коня, устремился к ней. Мы потянулись следом, скользя по глине и скудным клочкам травы и пробиваясь сквозь зловонную гарь, пока вдруг не оказались на маленьком возвышении у подножья обрыва.

      Никогда не забуду этого зрелища. Впереди и слева вздымался холм – голая крутая поверхность высотой футов в пятьсот. Позиции русских были как на ладони: из окопов выплывали клубни ружейных выстрелов, за ними маячили бородатые лица. Строго слева располагался большой редут, набитый вражеской артиллерией и пехотой; выше и удаленнее – другие батареи. Земля перед редутом была густо усеяна телами наших солдат, но те невзирая на град огня упрямо ползли вверх от реки. И далее, по всей длине возвышенности, наши продолжали атаковать: нестройная масса красных курток и белых перекрестных ремней прокладывала себе путь – падая,