Ветер забытых дорог. Наталья Михайлова

Дайк.

      Он боялся, что она его испугается; она и впрямь испугалась. Брови девушки чуть приподнялись: что?

      – Я ищу работы. У тебя не будет? – Он покосился на заросший сад.

      – Нет, – сказала она.

      Дайк прятал беспокойный взгляд, чтобы девушка не посмотрела ему в глаза. Он боялся: по глазам она может догадаться, что у него мутится рассудок. Дайк стыдился своего помешательства больше всего: больше нищеты, рванья, отросшей нечесаной бороды и спутавшихся волос. Ему чудилось, у него что-то не так с глазами: в них проглядывает нездешнее.

      Дайк повернулся, чтобы уйти.

      – Погоди, – вдруг остановила его девушка. – Сейчас нет, но потом будет работа. Знаешь что? Давай я тебя накормлю, а потом приходи – и отработаешь?

      Дайк молча посмотрел ей в лицо – узкое, тонкие черты, бледные, неяркие губы. Собственно, краска только в глазах – серо-голубых. Казалось, она старается преодолеть страх перед бродягой. Дайку тоже по-прежнему было не по себе. Он пошел с ней, и они оба старались, чтобы расстояние между ними был побольше.

      Девушка отвела Дайка во флигель, где была кухня. Там оказалось чисто и бедно, открыто окно в одичавший сад. На выскобленном столе стояли в глиняном кувшине цветы, собранные в саду.

      Табурет, на который девушка усадила Дайка, заскрипел под ним. Дайк не смел шевельнуться, чтобы не подломились ножки.

      Девушка отрезала кусок хлеба и стала разогревать вчерашний обед. Дайк заметил: она держится настороженно и не закрыла дверь, чтобы – если что – успеть выбежать во двор. У него потемнело в глазах от запаха похлебки.

      – Вот, ешь. – Девушка поставила перед ним миску.

      Чтобы он не стыдился, она отвернулась к очагу. Он безмолвно взялся за еду, от голода совсем не чувствуя, что горячая похлебка обжигает.

      – Как тебя зовут? – спросила девушка.

      – Дайк.

      – А меня – Гвендис.

      Она уже перестала его бояться, а он по-прежнему был совсем скован.

      – Ты пока доедай, я сейчас. – Девушка встала и быстро вышла, Дайк услышал, как скрипят ступени старой лестницы под ее легкими ногами.

      Он доел похлебку, получше огляделся. Как пусто на кухне. И едой запахло только тогда, когда хозяйка поставила котелок на огонь. У нее у самой почти ничего нет…

      Гвендис появилась на пороге кухни с узелком.

      – Вот для тебя одежда. – Она положила узел на свободный стул. – Мне все равно не нужна мужская, а тебе… – она вдруг улыбнулась, окинув взглядом сильно исхудавшего, но огромного бродягу. – Тебе будет совсем мала. Надо хоть немножко перешить, а то ты даже не натянешь. Посиди, я сейчас.

      Гвендис разложила на столе нитки, иголки и ножницы, убрав опустевшую миску Дайка, и, теперь уже совсем его не опасаясь, села напротив. Она распорола боковые швы и расставила их полосами ткани. Дайк опустил голову, глядя в крышку стола. Сердце у него щемило, в душе нарастало непонятное беспокойство.

      Во флигеле – да, наверное, и во всем доме – было заброшенно, ветхо и тихо. Только запущенный сад шевелился