Как я была Пинкертоном. Театральный детектив. Фаина Раневская

юбопытным – это были не только тексты со стенограммой, но и расшифрованные, и даже правленые листы, к тому же обильно «сдобренные» рисунками, и рисунки отдельно на листах или обрывках бумаги.

      Но главная загадка – авторство. На папке значилось: «Ф. Г. Р.».

      Листы не имели нумерации, были перепутаны и сохранились не все. Чтобы восстановить текст полностью, пришлось расшифровать стенограмму и сопоставить.

      Результат оказался ошеломляющим. С первых страниц угадывается автор: кто еще, кроме Ф. Г. Р. – Фаины Георгиевны Раневской, мог посоветовать не в свою лужу не садиться или посетовать, что она такая старая, что сплетни о ее молодости уже перешли в разряд легенд?

      И все же сомнения были. Но среди старых фотографий и бумаг хозяйки папки нашлась карточка 1956 года с видом ялтинской набережной, на обороте которой рукой Раневской написано: «С благодарностью, Ф. Г. Р.».

      Конечно, на 100 % ручаться за то, что текст принадлежит Фаине Георгиевне, нельзя, но так хочется!

      Текст подвергся небольшой литературной правке, и все же в основе лежит черновик.

      У некоторых отрывков есть два и даже три варианта.

      В конце текста имеется небольшое послесловие с объяснением, кто мог служить прототипами героев, где могли происходить события и что означает то или иное вышедшее из употребления слово.

      Надеемся, это поможет лучше понять написанное.

      Глава 1. Стервятники питаются стервами…

      А приматы чем питаются – Примами?

      Каждый среднестатистический человек уникален.

      А вот Примы похожи друг на дружку, как слоники на полке этажерки.

      Таковыми их делает общая болезнь – зазнайство. Опасная болезнь, быстро превращающая хорошего человека в… не буду писать в кого или во что.

      Наша Любовь Петровна Павлинова не исключение.

      Багаж может поведать о человеке многое. На пристани мой потертый фибровый чемодан рядом с ее горой кожаных красавцев (каждый – «мечта оккупанта») выглядел даже не бедным родственником из провинции, а облезлой шавкой у лап холеного дога. К тому же у моего предателя в последний момент перестал закрываться один замок, и потрепанное гастрольными испытаниями чудовище пришлось перевязать веревкой. Куда ему до крокодиловой кожи, привезенной Павлиновой в прошлом году из Парижа!

      Чемодан пристроила рядом с павлиновскими не я, а костюмерша Любови Петровны Лиза Ермолова, девушка добрая, но скрытная. Она осторожно подвинула мой багаж ближе к приминому, за что я была Лизе премного благодарна. Из-за волн, поднятых проходившим мимо судном, пароход вместе со сходнями качался, подниматься на борт, а потом по трапу на верхнюю палубу с чемоданом мне было бы тяжело.

      – Куда?! – Павлинова заметила мой багаж вместе со своим в руках матроса. Ее возглас заставил обернуться всех.

      Матрос замер, не понимая, в чем дело, а я спокойно пожала плечами:

      – Он носит вещи на палубу, Любовь Петровна.

      – Там МОИ вещи!

      – Там НАШИ вещи, – поправила я Павлинову. – Молодой человек, поставьте вот этот отдельно, в каюту я занесу его сама. Благодарю вас.

      Мгновение спустя я оценила нелепость ситуации. Прима намеревалась позировать перед репортерами, но наказала сама себя. Не возмутись она, мой чемодан сочли бы реквизитом, не более того, а теперь объективы фотокамер были направлены на багаж в руках матроса. Можно не сомневаться, что в завтрашних сообщениях об отъезде труппы на гастроли немало внимания уделят перевязанному веревкой фибровому изделию.

      Сквозь раздвинутые в вымученной улыбке губы Любовь Петровна прошипела:

      – Не могли взять что-то приличней?

      Один из репортеров в новеньком канотье (и почему репортеры так любят шляпы-канотье?) старательно конспектировал нашу беседу, потому я сообщила театральным шепотом:

      – Он мне дорог как память о Качалове.

      Обладатель канотье ахнул, невольно вмешиваясь в разговор:

      – Чемодан вам подарил сам Качалов?!

      – Нет, – я грустно покачала головой. – Но у Качалова был точно такой.

      Прошипев «вечно вы!..», Любовь Петровна бросилась прочь – ближе к трем другим представителям прессы и подальше от меня.

      – А… – начал следующий вопрос репортер, но я выразительно ткнула пальцем в сторону Примы, которую уже осаждала решительная громкоголосая девица с огромным блокнотом в руках.

      Можно бы рассказать ему о том, что будущая всенародная артистка, а тогда просто Любочка N., приехала в Москву с куда более потрепанным багажом. Но не стоило портить легенду.

      Если фотокамеры и запечатлели мое восхождение на пароход, то только со спины – я не звезда, чтобы освещать фальшивой улыбкой пристань и окрестности.

      Может, к лучшему?

      Обходиться без совести получается у многих, а вот без денег не удается никому.

      Именно желание подзаработать подвигло большую