Лучший экипаж Солнечной. Олег Дивов

если информация выйдет из стен Адмиралтейства и попадет в Сеть… Найдется ведь зараза, раззвонит на всю Солнечную. А Рашен, может, последний вояка, которого на Земле еще с дерьмом не смешали. И плакали твои шесть процентов голосов. Он же эти бабки, считай, украл! А главное, зачем?!

      – Во-первых, не «твои шесть процентов», а наши, – поправил его Вернер. – Или ты уже не наш, а, крыса штабная?

      – На себя посмотри, жертва радиации. Таракан реакторный!

      – А во-вторых, ничего ему не будет, – продолжил Вернер твердо. – Ты же знаешь, зачем Файн пошел к Церберу. Наоборот, Рашена хвалить надо. Он, можно сказать, работает на опережение. Защищает мир от внешней угрозы.

      – Это, что ли, от чужих? – спросил Мозер с нескрываемой издевкой.

      – А от кого же еще?

      – Знаешь, Энди, ты, конечно, мужик что надо, но дурак редкостный. Мой тебе совет: про чужих ни слова.

      – Погоди… Ты в них, что, вообще не веришь?

      – В чужих никто не верит там, – Мозер ткнул пальцем себе под ноги. – Согласись, в таком контексте уже не важно, что думаю я. Стоит Рашену только заикнуться о своих идеях, и он всему флоту кинет серьезную подлянку. Тебе сказать, как ведущие психиатры внизу трактуют активные действия по розыску чужих? Или сам в курсе?

      – Болезненная тревожность, – мрачно кивнул Вернер, опуская глаза. – Хотя нет, активные действия это уже мания преследования. Вот дерьмо!

      – Они, конечно, тормозят, – сказал Мозер, – но я их понимаю. У Совета Директоров сейчас одна задача: развалить флот и высвободить деньги. Вот они ее и выполняют. А если чужие прилетят и врежут, это будет совсем другой разговор. И другая политика. И другая экономика.

      – Интересно, какую он придумал отмазку, – пробормотал Вернер, имея в виду Рашена, который в Адмиралтействе о чужих, разумеется, не заикнется. Понять это было обидно.

      – Придумает что-нибудь. Он же русский. Хитрожопый.

      – Как дам в лоб! – пообещал Вернер. – Не погляжу, что целый капитан.

      – Ой-ой-ой! – рассмеялся Мозер. – Напугал. Главное, не расстраивайся. Ты ведь к бабе шел? Вот и думай о хорошем. А то еще не встанет…

      – Фу! – брезгливо сморщился Вернер. – Что за слова… Будто и не астронавт вовсе. Говоришь, словно всю жизнь внизу ползал. Стыдно.

      – На себя посмотри, – всерьез обиделся Мозер. – Тоже мне, понимаешь, орденоносный герой, весь в шрамах и без пиписки…

      – А ты ведь боишься, – неожиданно спокойно заметил Вернер. – Ты наверняка присмотрел себе местечко в наземных службах. Дал на лапу кому следует… Распустят нас или нет, тебе в любом случае лет на десять жирный кусок гарантирован. Интересно, с какой рожей ты подпишешь распоряжение о сдаче «Тушканчика» на слом… Что, угадал?

      – Да пош-шел ты! – почти крикнул Мозер. Обвинение было серьезным. В случае роспуска флота его наземные службы превращались в контору по инвентаризации всего, что от флота осталось, затем – эксплуатации того, что могло летать под коммерческим флагом, а потом и утилизации оного. Неписанный кодекс чести не позволял летному составу участвовать в таких мероприятиях.