Кабы не радуга. Борис Херсонский

и лицо злое, но не в поверхностном слое,

      там, в глубине лица, скрыто нечто такое…

      По-библейски Эстер, Эсфирь, по-нашему тетя Фира.

      Идет, несет в авоське две бутылки кефира

      по тридцать семь копеек, из них бутылка – пятнадцать.

      На высокий третий этаж нелегко подняться.

      На кефире фольга зеленая, а на ряженке золотая,

      как будто нимб, а ряженка эта – святая.

      До дома пять минут неспешного хода,

      два квартала, как до конца отчетного года.

      На углу Фира встречает инженера с молмаслозавода.

      Пять минут разговора о том о сем по порядку,

      инженер – болельщик, а вчера забили в девятку.

      В Кремле открылся пленум, а у мамы язва на язве,

      на Пушкинской новая булочная, но за этим усмотришь

      разве?

      Навстречу Эсфири – Юдифь в платье из китайского шелка.

      В руках у Юдифи черная клеенчатая кошелка,

      в кошелке что-то большое, круглое – это, наверно,

      кочан капусты. Или голова Олоферна.

      ""Не хочешь – не надо!" – говорит мама…"

      "Не хочешь – не надо!" – говорит мама

         и уносит тарелку остывшего супа

      на кухню. Скорее всего, подогреет и принесет обратно.

      Надо бы сразу съесть. Сопротивляться глупо.

      Но ситуация повторяется многократно.

      С утра – детский садик. Средняя группа.

      Огромные няни. Гора игрушек облезлых – медведей, кошек.

      Ряд белых ночных горшков за занавеской

      зеленой, застиранной, в бывший желтый горошек.

      Прогулка по улочке – солнечной, пыльной, одесской.

      Открытия в области сравнительной анатомии —

      без объяснений.

      Рисовать положено море с корабликом или зайчика

      на полянке,

      или кактус и фикус – весь набор домашних растений,

      но мальчики чаще рисуют танк и солдата на танке.

      Танки едут в столицу Венгрии или еще куда-то,

      куда скажут-прикажут, – солдат рискует разбить коленки.

      Все зависит от времени, то есть какая дата

      на отрывном календаре, висящем на стенке.

      Хороша, заманчива участь солдата:

      у него и повидло слаще, и какао без пенки.

      "Как река разветвляется в устье, в конце пути…"

      Как река разветвляется в устье, в конце пути

      жизнь существует в нескольких – трех или пяти

      вариантах, как ни старайся, единства в ней не найти.

      Женитьба, аборты и все же – рожденье детей,

      правленье диктатора с набором жестоких затей,

      святейший владыка – значит, святого святей.

      Смена времени, места, бегство, новые берега,

      шелестит осока, воспитательница была строга,

      при дележке кому-то достался лишний кусок пирога.

      Он съел и не подавился, не встал поперек кусок,

      зарывается маленький краб во влажный песок,

      связан петух, тетка точит нож о брусок.

      Вчера несуна задержали на проходной.

      Куда ты торопишься? Выпьем еще по