Сотрясающий землю. Евгений Гаглоев

воткнутыми в кольца на стенах. Здесь было мрачно, сыро и холодно, – как всегда во сне. В центре на высоком гранитном пьедестале стоял огромный каменный гроб, весь опутанный разросшимися корнями. Никита не хотел подходить к нему, но все же пошел. Что-то словно тянуло его туда, и он не мог противиться. Парень поднялся на возвышение и остановился в нерешительности.

      В этот момент массивная каменная крышка гроба начала со скрежетом сдвигаться в сторону, раздирая оплетающие ее корни. Мраморные стенки гроба крошились и сыпались под ноги Никите. Крышка сдвинулась к самому краю и тяжело свалилась с пьедестала, так что парень едва успел отскочить. Из гроба на него пахнуло сыростью и разложением. Никита невольно поморщился от этой тошнотворной вони. У него не было никакого желания заглядывать внутрь, но он все же посмотрел.

      И ничего не увидел.

      Гроб оказался до краев наполнен жидкой чернотой, кромешной тьмой. И вдруг из самой середины этой тьмы взметнулась рука. Черная, истлевшая, с острыми когтями на скрюченных костлявых пальцах. Никита в ужасе отпрянул назад, закричал…

      И свалился с дивана, до смерти перепугав Апельсина, который с мявом рванул под шкаф. Никита сел, помотал головой. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что все это лишь дурной сон. Наконец он с трудом сообразил, где находится и какое важное дело ему предстоит сделать, – и тут же с диким возгласом вскочил и заметался по квартире, лихорадочно собираясь в театр.

* * *

      Все пространство перед оперным театром заполняли люди. Сегодня впервые за долгое время показывали «Кармен», и устроители постарались превратить премьеру в настоящее светское мероприятие. Нарядно одетые горожане – мужчины в смокингах, дамы в мехах – входили в парадные двери. Среди них были довольно известные в городе люди, актеры, политики, журналисты, музыканты. В толпе то и дело сверкали вспышки фотоаппаратов.

      Значит, не так уж Никита опоздал, раз зрители все еще продолжали прибывать.

      Сам он никогда бы не додумался пригласить Ксению в Театр оперы и балета. Да у него и денег бы не хватило на два билета. Этим походом они были обязаны отцу Ксении Павлу Васильевичу Воропаеву и его подруге Людмиле Афанасьевне, кстати, преподававшей географию в их школе. Билеты в театр взрослые приобрели для себя, но Людмила Афанасьевна внезапно слегла с сильной ангиной, и Павел Васильевич предложил билеты Никите и Ксении. Места оказались так себе, где-то на самом дальнем балконе, но они, конечно, согласились. Нечасто им выпадала возможность сходить куда-нибудь вдвоем.

      Никита взбежал по широким ступеням, влетел в фойе театра и осмотрелся.

      Ксения стояла в углу у колонны и, помахивая элегантной сумочкой, спокойно разглядывала толпу. На девушке было небесно-голубое вечернее платье и длинные перчатки того же цвета. На правом запястье поблескивал красивый браслет из прозрачных кристаллов и тонких серебряных цепочек. Она выглядела так… сногсшибательно, что Никита даже слегка