Соколиная охота. Сергей Шведов

намекал прекрасной вдове, что женщине в ее годы следует иметь куда более твердую опору, чем престарелый отец и юный сын, но Юдифь лишь небрежно скользнула по лицу претендента на ее ласки прекрасными и равнодушными глазами. Что ж, возможно, это было самой большой ошибкой вдовы императора, ибо Бернард Септиманский не простил ей пренебрежения и готовился отомстить гордой красавице, как только подвернется счастливый случай.

      – Тебе уже сообщили, государыня, что в устье Сены вошли ладьи викингов?

      – Быть того не может! – Юдифь побледнела и отшатнулась от зеркала.

      – Ты позволишь мне присесть? – спросил Бернард, скосив глаза на сундук, стоящий поодаль, в котором императрица хранила свои наряды.

      – Разумеется, – махнула рукой Юдифь. – Когда они подойдут к Парижу?

      – Возможно, завтра, возможно, послезавтра.

      – Но у нас же совсем нет времени! Прикажи готовить лошадей.

      – Зачем? – полюбопытствовал граф, наслаждавшийся страхом гордой императрицы.

      – Неужели граф Вельпон собирается оборонять Париж? Но это же безумие!

      – Твой батюшка собирается открыть викингам ворота, – ласково улыбнулся граф. – Разве ты не знаешь, что это он их пригласил?

      – Так речь идет о ругах! – всплеснула руками императрица. – Боже, как ты меня напугал, граф.

      – А чем, скажи на милость, государыня, руги лучше датчан или шведов? Эти морские разбойники разорили десятки наших городов.

      – Тем, что они наши союзники, граф, – надменно вскинула голову Юдифь.

      – Я бы не стал в нашем положении заключать союз с язычниками. Это вызовет недовольство папы Евгения и епископов.

      – И это говорит человек, которого почти отлучили от церкви!

      – Но все-таки не отлучили, – усмехнулся Бернард. – Воислав Рерик по крови Меровинг, что не может не вызвать пересудов. И тебя, и твоего отца, и всех ваших родовичей, включая коннетабля Виллельма, подозревают в ереси. Тень от этих пересудов не может не пасть на твоего сына.

      – Ты меня удивляешь, Бернард, – нахмурилась Юдифь. – Ведь ты же франк, потомок антрустионов Меровея Венделика, так какое тебе дело до сплетен хитрых латинян. Благородная кровь русов искупает все. Рус-язычник неизмеримо выше италийского плебея, будь он хоть трижды христианином.

      Услышал бы епископ Меца Драгон эти откровения женщины из рода Меровингов, наверняка бы у него напрочь отпала охота хлопотать о своем младшем племяннике. Впрочем, Драгон был Пипинидом, то есть потомком того самого Пипина Короткого, который похитил власть у истинных франкских королей. Неужели эта женщина всерьез полагает, что ход событий можно повернуть вспять? Что Меровинги вновь обретут власть и королевское достоинство, восторжествовав тем самым и над Каролингами, и над папской курией? Видимо, она забыла, что ее собственный сын – Пипинид и христианин, что тоже немаловажно. Но в любом случае Бернард Септиманский ей не