Проклятие Батори. Линда Лафферти

переглянулись, не зная, что ответить дерзкому молодому конюшему.

      – Капитан Ковач, вы пользуетесь в сортире известью? – спросил Янош.

      Стражник в гневе наморщил лоб.

      – Мы пользуемся ей, чтобы чистить бараки. На что ты намекаешь?

      – Хорошо. Мне понадобится хотя бы полведра щелока. И солома вроде той, которую бросают на ночное золото[12]. Мне понадобится довольно чистая, свежая солома, чтобы набросать по всей конюшне слоем в фут.

      К ночи Ковач увидел, как новый конюший усердно трудится вместе с ватагой мальчишек-конюхов. Впрочем, больного Алойза Янош усадил у огня и накрыл одеялом.

      Конюший положил на колено заднюю ногу кобылы и поднес смердящее копыто к лицу.

      – Смотрите: треугольная часть – стрелка – самое чувствительное место, – объяснял он мальчикам. – Никогда не срезайте ее, если только она не омертвела и не свисает. Эта часть копыта живая и чувствует боль, как ваши пальцы. – Острым ножом он очистил островок мягкой плоти от навоза и впившихся камешков. Потом один из конюхов накапал в гниющее копыто щелока, а Янош обернутыми в тряпку пальцами вдавил туда известковый порошок. – Это надо проделывать каждый день, пока плоть не заживет и не подсохнет, – сказал он, все еще держа копыто в руке, а потом отпустил его и выпрямил колено.

      Подойдя к кобыле, Ковач увидел на гнойной ране что-то белое и блестящее. Кобыла фыркала, а мальчики-конюхи кивали, получая указания конюшего.

      – Что это? – спросил стражник. – Белый сахар графини ты потратил на лошадиное копыто?

      Лицо Ковача выражало крайнее изумление, и Сильваши улыбнулся ему.

      – Вот увидите, капитан Ковач, как быстро заживают раны от регулярных присыпок.

      Он провел рукой по холке кобылы, не касаясь пальцами раны. Лошадь дернулась от его прикосновения.

      Ковач поскреб в затылке.

      – Я пришел сказать, что графиня назначила тебе аудиенцию. Она велит явиться к ней, как только взойдет луна.

      Янош изогнул бровь.

      – Странный у графини способ приветствовать верного слугу из замка Шарвар, – проговорил он, потягиваясь и зевая. – Я вообще-то устал. Может быть, графиня согласится принять меня утром? А то ведь она продержала меня весь день в ожидании своей аудиенции.

      – Ничего, поспишь после встречи с графиней. – Стражник встал и скрестил руки на груди, окинув взглядом Сильваши. – Ступай-ка к повару и попроси ведро воды и тряпку, чтобы помыться. Графиня очень привередлива, любит чистоту и опрятность. Она терпеть не может запаха мужского пота и вони скотины.

      Янош фыркнул и отвернулся, потирая ноющую спину; он провел несколько часов, согнувшись над конскими копытами, руки и спина теперь изнывали от усталости.

      Стражник схватил его за плечо и повернул обратно.

      – Не воспринимай желания графини столь высокомерно, конюший. Она не терпит бесцеремонности.

      – А я не выношу грубости и жестокости! – ответил Янош, стряхивая руку Ковача. – Какого черта она прислала мне тот хлыст?

      Ковач хотел было ответить,

12

Ночное золото – фекалии, используемые в качестве удобрения.