Мы здесь. Майкл Маршалл

Ладно, прощаю. Есть нечего? Ничего, в закромах что-нибудь да наскребем. Как день-то хоть прошел?

      Дэвид секундно насторожился:

      – В смысле?

      – В смысле писательства, дорогуша. Или ты уже запамятовал?

      – Да какой я писатель, лап! Торчу у себя наверху, чтобы компьютер один не скучал.

      Учительница улыбнулась, хотя улыбка у нее получилась несколько натянутой.

      – Да нет, – внес в разговор нотку оптимизма Дэвид. – На самом деле все гораздо лучше.

      Если не считать сегодняшнего казуса, это была, так или иначе, правда. Пусть слов он особо не наплодил, но образ фантомного автостопщика может со временем вполне сработать. Надо его только выпестовать.

      – Появилась новая идейка, – добавил писатель.

      – Вот это классно, – сказала Доун гораздо более теплым голосом. – А со мной не поделишься?

      Он, понятное дело, покачал головой.

      – Ты же знаешь, как я тобой горжусь, – с чувством сказала его супруга.

      Малость опешив от такой серьезности, литератор чуть замешкался с ответом.

      – Ну, надо еще посмотреть, как разойдется первая… – пробормотал он.

      – Да брось ты! – отмахнулась жена. – Разойдется, не разойдется… Ты бы еще сказал, чтобы я сидела и ждала распродаж! Ты книгу написал, и книгу замечательную, и она скоро издастся. А все остальное от тебя не зависит. Я горжусь тем, что ты делаешь, а не тем, как тебя балует судьба.

      – Ты бы, наверно, вряд ли загордилась тем, что твой муженек сейчас срубился прямо за письменным столом.

      – Я это уже и так поняла.

      – Во. И как?

      – Как ты спустился сверху – ни дать ни взять зомби. Все это ерунда. Просто ты не выспался.

      – А ты откуда знаешь?

      – А то я не чувствовала, как ты всю ночь ворочался. Да и ладно. Все равно горжусь. Только смотри не привыкни!

      – Беру на заметку. Стало быть, так: я сейчас в душ, чтоб как следует проснуться, ладно?

      – Давай бегом. А то запах просто а-а-а-а! – дурашливо пропела Доун, начиная шарить по кухонным шкафам. В тот момент, когда ее муж направлялся через прихожую, она снова выпрямилась. – Да, и вот еще что…

      – Что? – снова повернулся к ней писатель.

      – Я беременна.

      Поначалу Дэвид не поверил. У него и в мыслях не было, что жена может его разыгрывать или шутить: просто последние пару лет все это напоминало получение каких-нибудь несбыточных прогнозов, где белое – это черное, а черное – белое, и вот вам снимок, чтобы в этом убедиться. И вдруг… Минут пять, пока до него наконец не дошло, мужчина просто сидел, сжимая в руке распечатку врачебного заключения и незряче в нее пялясь. Эта новость затмевала решительно все.

      – Вот это да… – приговаривал он, держа жену в объятиях. Она плакала, чувствуя себя разом и громоздкой, и хрупкой, хотя внешне никакой разницы между той Доун, которую он сейчас обнимал, и той, которая сегодня утром уходила на работу, не было. – Вот это да-а! Я это чувствую! Ты сделала это!

      – Мы