На крыльях орла. Кен Фоллетт

мысль. Он представления не имел, откуда Киссинджер разговаривал с ним, – это мог быть Лондон, Монте-Карло, Мексика…

      – Салли?

      – Да, сэр?

      – Вы узнали, где находится мистер Киссинджер?

      – Да, сэр.

* * *

      Киссинджер находился в Нью-Йорке, в своей квартире, расположенной на двух этажах, в эксклюзивном жилом комплексе «Ривер-хаус» на Восточной 52-й улице. Из окна он мог любоваться Ист-Ривер.

      Он отчетливо помнил Росса Перо. Перо был необработанным алмазом. Он помогал в делах, к которым благосклонно относился Киссинджер, – обычно связанным с военнопленными. Во вьетнамской войне кампания Перо была отважной, хотя временами он даже раздражал Киссинджера своей энергией, выходящей за пределы возможного. Теперь какие-то из сотрудников Перо сами стали пленниками.

      Киссинджер охотно верил, что эти люди были невиновны. Иран пребывал на грани гражданской войны: правосудие и надлежащий процесс теперь не имели там никакого значения. Его мучил вопрос, в состоянии ли он вообще оказать какое-то содействие. Киссинджеру хотелось помочь, ибо это было благое дело. Он уже больше не состоял в своей должности, но у него остались друзья. Киссинджер решил, что позвонит Ардеширу Захеди, как только из Далласа поступит пояснительная записка.

* * *

      После разговора с Киссинджером Перо пребывал в отличном настроении. «Черт возьми, Росс, я знаю кто вы такой». Это стоило дороже денег. Единственным преимуществом быть знаменитым являлось то, что иногда это помогало обстряпывать важные дела.

      В кабинете появился Т. Дж.

      – Твой паспорт у меня, – сообщил он. – В нем уже стоит иранская виза, но, Росс, я не думаю, что тебе следует туда лететь. Мы все можем работать над этой проблемой, но ты являешься ключевым человеком. Самое последнее, что нам необходимо сейчас, так это потерять связь с тобой – в Тегеране или где-то в самолете – в тот самый момент, когда нам придется принимать критическое решение.

      Перо начисто забыл все о поездке в Тегеран. То, что он услышал за последний час, настроило его на мысль, что такой необходимости не возникнет.

      – Возможно, ты прав, – изрек он. – У нас столько дел в области переговоров – и только один вариант может сработать. Я не поеду в Тегеран. Пока.

      IV

      Генри Пречт, вероятно, был самым запуганным человеком в Вашингтоне.

      Давно пребывавший на службе чиновник Госдепа со склонностью к искусству и философии и эксцентричным чувством юмора, он проводил американскую политику в Иране более или менее собственными силами большую часть 1978 года, тогда как его начальники – вплоть до президента Картера – сосредоточились на Кэмп-Дэвидском соглашении между Египтом и Израилем.

      С начала ноября, когда обстановка в Иране действительно начала накаляться, Пречт работал по семь дней в неделю с восьми утра до девяти вечера. А эти полоумные техасцы, похоже, считали, что ему делать нечего, кроме того, чтобы разговаривать с ними по телефону.

      Беда заключалась в том, что кризис в Иране был не единственной борьбой сил, о которой был вынужден беспокоиться