Великие жены великих людей. Лариса Максимова

назад великий итальянский маэстро и его юная подруга приобрели дом, чтобы спасаться от летнего зноя, который четыре десятилетия назад причинял страданий жителям Рима не меньше, чем сегодня. Эта самая Бовара Пиджа оказалась обыкновенной итальянской деревней с выжженной от солнца травой, по которой ходили козы и куры. От русского села она отличалась, пожалуй, только наличием большого числа оливковых деревьев и небольшим количеством очень качественных тратторий.

      С тех пор как не стало Микеланджело, Энрика проводит здесь самые жаркие месяцы лета. Как правило, в одиночестве. И нам вообще-то сильно повезло, потому что свои редкие интервью она обычно дает в Риме и этот дом Антониони мало кто видел. Здесь есть его картины, мебель, которую он сделал сам, его книги и вещи. Дом, предназначенный для воспоминаний, хотела сказать я своему другу. Но промолчала.

      Накануне

      До встречи с Антониони я видела два его фильма, но он сам значил для меня, может быть, больше, чем для других людей. Его первая документальная книга тогда лежала около моей кровати, перед тем как заснуть, я рассматривала фотографии в ней. Я не была знатоком кино, но его фильмы, его эстетика меня увлекали. Висконти был старый, а Микеланджело был молодой, он понимал нас, наше поколение. Мы познакомились с ним в тот год, когда он заканчивал «Забрийски пойнт» и был погружен в мир молодежного протеста, наркотиков и рок-музыки. Он жил в Лос-Анджелесе, а я в Милане, но у нас был общий мир, общий круг интересов. Он был немолодым человеком по годам, но по сути, по своему опыту – подростком, да он всегда оставался подростком, даже когда был зрелым в своем искусстве, в своем творчестве. Да и как мужчина он всегда оставался подростком. К счастью.

      В нашей компании в Портофино мы попробовали все наркотики. Это не было мое, но я хотела именно попробовать. Это была борьба, противостояние, протест. Но не зависимость. Меня всегда удивляло, что, даже когда мы были «навеселе», пили, мой ум оставался ясным. Я никогда не западала на это. Попробовать и испытать. Ничего больше.

      Мне было шестнадцать. Мы пошли на маяк, который стоял в конце залива в Портофино. Там очень красивая пешеходная тропа. По ней нужно идти полчаса наверх до того места, где стоит маяк, и это очень высоко. И когда мы дошли до маяка, были уже сильно «под кайфом». И вот я села на этой высокой скале: закат, море подо мной. Я сидела на самом краю. Корабли заходили в порт, много кораблей – яхты и рыбаки. И вместо того, чтобы заходить в порт, они шли в меня, и мне казалось, что я впитываю в себя впечатления и опыт людей, которые находятся на кораблях, на яхтах… И богатые люди рассказывают мне о своих женах, которые их ждут. Это было невероятно – встретить всех этих людей с их историями! Уже потом, когда мы стали вместе с Микеланджело, и он познакомил меня со своими друзьями – художниками, писателями, поэтами и музыкантами, – я поняла, что каждый из них наполнен такого рода историями и все, что они создают в своем искусстве происходит из этого материала – из историй, которые внутри их. Вот это