Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло. Сергей Кремлев

сыну «в кормление» Углич, а когда он взрослел, мог перевести его в Новгород, а при том или ином недовольстве сыном – в Чернигов, и т. д.

      Ключевский определял русского князя как «военного сторожа земли, её торговых путей и оборотов, получавший за это корм с неё». И князь, не устраивавший ту или иную область, тоже мог лишиться своего стола – его могли просто изгнать тем или иным образом – хотя бы жалуясь в Киев.

      Обширность и протяжённость русских земель, насыщенность их городами – не такими крупными и развитыми, как на Западе, но многочисленными, позволяла производить перемещения со «стола» на «стол» если не безболезненно, то регулярно. К тому же у русского князя не было возможности предаваться роскоши, как это могли себе позволить европейские феодалы… Половцы, хазары и вообще племена Дикой Степи вынуждали быть постоянно настороже, а часто и вооружённой рукой отражать или предупреждать набеги. На сибаритство просто не оставалось времени…

      Положение князей в Киевской Руси было и остаётся предметом дискуссий историков, причём одни исследователи полностью отказываются определять Киевское государство как феодальное, другие говорят о нём как о государстве со всеми экономическими признаками феодализма. Однако для общей подлинной картины Киевской Руси всё это не так уж и важно. Все сходятся на том, что и в Русском средневековом государстве была, как и на Западе, аристократия в виде боярства… Так, академик Греков приводит ряд имён географических, получивших свои названия от имён личных – очевидно, собственников этих мест: Тудор, Спирк, Лигуй… Но это мелкие владения – погосты, сёла… А в целом для зрелой Киевской Руси Ярослава Мудрого характерен высокий уровень и централизации власти, и возможностей этой власти. Верховенство великого киевского князя оказывалось бесспорным, и это-то и есть самое важное.

      Знать, вельможи в Киевском государстве имели место, но они выступали – при всех, безусловно, неурядицах, недовольствах, распрях и накладках – как фон великокняжеской власти, а не как организованная оппозиция ей.

      Таким было положение, определившееся при Ярославе Мудром. О том, как оно изменилось после его смерти, будет сказано в своём месте

      Современные либеральные историки – собственно, «историки» в кавычках, сегодня поднимают на щит своих либеральных предшественников прошлого, вроде профессора древнерусского права В.И. Сергеевича, который на рубеже XIX и ХХ веков утверждал, что «наша древность не знает единого “государства Российского”, она имеет дело со множеством единовременно существующих небольших государств»… Это была генеральная концепция Сергеевича – ещё в 1867 году в предисловии к книге «Вече и князь» он писал, что в течение первого «княжеского» периода «Россия представляется разделённою на множество независимых одно от другого княжений…».

      Подобная, с позволения сказать, «концепция» близка нынешних расчленителям Российского государства, существовавшего в форме Советского Союза, и поэтому они с удовольствием