Дело бывшей натурщицы. Эрл Стенли Гарднер

идется покупать новый ковер в приемную.

      Мейсон недоуменно посмотрел на нее:

      – Новый ковер?

      – Этот вот-вот протрется до дыр.

      – Что ты хочешь сказать, Делла?

      – Вас ждет клиент, который ворвался сюда, как только Герти открыла контору, без одной минуты девять. Беда в том, что он не сидит на месте, а меряет шагами комнату со скоростью пять миль в час. Каждые пятнадцать-двадцать секунд он смотрит на часы и спрашивает, когда вы придете.

      – Кто это?

      – Лэттимер Рэнкин.

      Мейсон нахмурился.

      – Рэнкин, – пробормотал он, – Рэнкин… Тот, что имеет какое-то отношение к картинам?

      – Известный агент по продаже произведений искусства, – уточнила Делла Стрит.

      – Ах да… припоминаю. Он производил экспертизу картины по одному делу и какую-то даже нам подарил. А кстати, куда мы ее подевали, Делла?

      – Она собирает пыль в кладовой за библиотекой юридической литературы. Или, точнее, собирала до пяти минут десятого сегодняшнего утра.

      – А что потом?

      – А потом, – продолжала Делла, указывая на картину, – я достала ее и повесила справа от двери, чтобы клиенту было удобно созерцать ее, когда он займет свое место напротив вас.

      – Умница, – похвалил Мейсон. – Только боюсь, не повесила ли ты ее вверх ногами.

      – Ну, если хотите знать мое мнение, то вся она какая-то перевернутая. Но, по крайней мере, она висит. Кстати, на обратной стороне есть табличка с именем Лэттимера Рэнкина и его служебный адрес. Если табличка прибита правильно, то и картина висит правильно: А если он нахмурится и скажет: «Мистер Мейсон, вы повесили мою картину вверх ногами», вы можете парировать: «А вы, мистер Рэнкин, вверх ногами прибили табличку».

      – Ну что ж, справедливо, – согласился Мейсон. – Давай освобождать его от мучительного ожидания. Поскольку у меня не было назначено встречи, я не очень-то и торопился.

      – Я говорила ему, что вы будете с минуты на минуту, просто задержка в пути.

      – А как ты об этом узнала? – улыбнулся Мейсон.

      – Телепатия.

      – Ты намерена и дальше этим заниматься?

      – Ну, все время этим заниматься мне будет страшновато, – кокетливо ответила она. – Так я зову мистера Рэнкина, пока ковер еще цел?

      Несколько секунд спустя, как бы продолжая свой марафонский бег, в комнату ворвался высокий темноволосый человек с угрюмым лицом и пронзительными серыми глазами. Приблизившись к столу Мейсона, он схватил руку адвоката своей огромной костлявой лапищей, окинул помещение быстрым взглядом и сказал:

      – А, вижу, вы повесили мою картину. Многие не понимали работы этого художника, но рад сообщить, что сейчас они очень хорошо расходятся. Я предвидел этот момент. У него есть мощь, гармония. Мейсон, я хочу подать в суд на одного человека за клевету и оскорбления.

      – Вы не хотите этого.

      Замечание Мейсона заставило Рэнкина вздрогнуть.

      – Боюсь, вы меня не поняли, – сказал он холодно, начиная понемногу выходить из себя. – И я хочу, чтобы вы немедленно возбудили дело. В качестве компенсации я намерен получить полмиллиона долларов с Коллина М. Дюранта.

      – Присаживайтесь, пожалуйста.

      Рэнкин, оставаясь прямым и натянутым как струна, опустился на стул.

      – Я хочу, чтобы это дело получило самую широкую огласку, – продолжал он. – Дюранта надо выдворить из города. Он ни черта не смыслит в деле, плут, обманщик – словом, непорядочный человек.

      – Вы хотите получить с него полмиллиона долларов?

      – Да, сэр.

      – И хотите дать самую широкую огласку этому делу?

      – Да, сэр.

      – Вы хотите доказать, что от его действий пострадала ваша профессиональная репутация?

      – Верно.

      – И ущерб равен полумиллиону долларов?

      – Да, сэр.

      – Вам придется объяснить, каким образом это было сделано.

      – Он открыто заявил, что я не разбираюсь в искусстве, что мои оценки ничего не стоят и что от этого пострадал один из моих клиентов.

      – А кому он об этом заявил? Скольким людям? – спросил Мейсон.

      – Очень долго я подозревал, что это были всего лишь намеки. Теперь у меня есть свидетель – молодая женщина по имени Максин Линдсей.

      – И что же он сказал Максин Линдсей?

      – Он сказал, что картина, которую я продал Отто Олни, – заурядная подделка, при первом взгляде это распознал бы любой агент.

      – Об этом он сказал только Максин Линдсей?

      – Да.

      – В присутствии свидетелей?

      – Других свидетелей не было. При подобных обстоятельствах вряд ли они возможны.

      – Каких обстоятельствах? – уточнил Мейсон.

      – Он пытался произвести впечатление на молодую особу, короче говоря, клеился к ней – так, по-моему, теперь