Светорада Медовая. Симона Вилар

оказавшихся неплохими стрелками. Может, именно поэтому кто-то из них решил помочь новому старшому, когда Влас задумал лихое против молодого десятника. Уже после вечерней трапезы, когда Стема собирался идти в оружейную избу, чтобы поглядеть, как его вои хранят обмундирование, к нему подошел Кима и, отозвав в сторонку, шепнул, что ему поведали, будто нового десятника ждет «темная», дабы не зарывался шибко. И Кима многозначительно кивнул в сторону оружейной избы.

      Стема поблагодарил и неспешно отправился туда, где его ждали. В местах, где он служил ранее, зарвавшихся воинов порой наказывали, ну и тут, видать, те же порядки. Поэтому, идя в оружейную, он прихватил с собой фонарь, в котором за роговыми пластинами светил огонек свечи. По дороге вспоминал, что успел увидеть в оружейной: лари с доспехами вдоль стен, развешанное на бревенчатых стенах оружие, тяжелая матица[57] вдоль всего строения.

      Когда Стема вошел и за ним поспешно захлопнули дверь, он перво-наперво отбросил фонарь, а сам, успев в потемках лягнуть кого-то подкравшегося сзади, ловко подпрыгнул и ухватился за низкую матицу. Подтянулся, взобравшись на нее, и замер, слушая, как напавшие тузят друг дружку во тьме. Хекают от злости и боли, ругаются приглушенно, валятся. Звуки ударов и возня внизу были нешуточные, но Стема не стал ждать, пока нападавшие разберутся, что к чему, или кто-то углядит его над собой, и пробрался по брусу матицы к узкому окошку под стрехой, вьюном извернулся и вылез наружу. Уходить не стал, а присел на крылечке в ожидании, когда возня за дверью закончится.

      Вскоре показались обходившие территорию детинца дозорные во главе с Нечаем. С факелами в руках они свернули к оружейной избе, заслышав там какой-то шум. Увидев спокойно сидевшего на крылечке Стрелка, который невозмутимо щурился на свет факела и негромко насвистывал себе под нос, воевода кивнул кудлатой шапкой в сторону закрытой двери, из-за которой доносились крики дерущихся, и спросил:

      – Что там?

      – Да меня, кажись, лупят, – с показным равнодушием ответил Стема.

      Нечай долго соображать не стал, отворил дверь и осветил факелом раскрасневшихся и растерзанных воев, копошившихся на земляном полу. У кого-то из них щека была расцарапана, у кого-то кровь носом шла, кто-то сплевывал разбитые зубы. И все, тяжело дыша, растерянно смотрели на воеводу и стоявшего подле него невредимого Стрелка.

      Нечай грубо выругался, недобро помянув чуров[58]. Догадавшись, какому испытанию хотели подвергнуть назначенного им старшого, воевода напустился на незадачливых вояк:

      – Вы что это удумали, кикимора вас щекочи? Вам однажды с ним плечом к плечу выступать в серьезном деле придется, а вы вместо воинского побратимства вражду разжигаете? Да я вас жернова вращать посажу[59], горшки ночные выносить за всем отрядом…

      – Погоди, воевода, – миролюбиво остановил его Стема. – Видать, ты что-то не так понял. Я сам велел своим воям ловить

57

Матица – потолочная балка.

58

Чуры – духи предков.

59

Тяжелая работа, за которую обычно сажали невольников.