Вечеринка в турецких банях. Ирина Хрусталева

оставить на улице? – фыркнула Анна. – Конечно, она будет жить с нами, и не задавай глупых вопросов, ты знаешь, что я этого не люблю. Я тебя не узнаю! И вообще, мы едем наконец домой или как?

      – Я тебя тоже не узнаю, мама, – пробормотала Вероника. – Да, едем. Привезу тележку для ваших чемоданов. Возьми ключи, иди к моей машине, она на стоянке. Это недалеко, из дверей выйдешь и сразу увидишь.

      – Ты думаешь, что я уже страдаю старческим склерозом и забыла, где стоянка в Шереметьеве? – подбоченилась Анна. – Наглеешь прямо на глазах!

      – Извини. Моя машина – справа у бордюра. Надеюсь, ты помнишь, какой она марки?

      – Если это тот же драндулет, что и раньше, то я его прекрасно помню. – И Анна спокойно продефилировала к дверям.

      – Как ты сказала? Это мой «Ауди» – драндулет?! – ахнула Ника, ошарашенно глядя вслед матери. – Ты… ты просто невыносима, Анна Михайловна.

      – Да, я такая, – хихикнула мать, не оборачиваясь. – Привыкай, то ли еще будет!

      – Как же, разве привыкнешь, к таким сногсшибательным переменам? – проворчала Вероника. – Неужели это моя мать? Уму непостижимо! – не выдержав, засмеялась она.

      Марго, слушавшая их диалог с олимпийским спокойствием и равнодушием, невозмутимо двинулась вслед за Анной к стоянке.

      Глава 2

      – Что ты все молчишь? – спросила Анна Михайловна на пути из аэропорта домой. – Разве тебе нечего мне рассказать?

      – Я потеряла дар речи, увидев тебя, мама, никак не могу прийти в себя, – засмеялась Ника.

      – А ты будь попроще. – Анна пожала плечами. – Итак, слушаю.

      – А что рассказывать-то, мам?

      – Как что? Как дела, что нового в Москве?

      – Особых новостей нет, все по-старому. Москва строится, молодеет на глазах. Очень много приезжих, тесновато стало. В моей семье все отлично. Я же тебе звоню два раза в неделю и обо всем рассказываю.

      – По телефону ты обычно отделываешься банальными фразами: «Все хорошо, все здоровы, все бесконечно счастливы».

      – Если действительно все хорошо и все счастливы, почему я должна говорить по-другому?

      – Так не бывает, не вешай мне на уши спагетти, – фыркнула Анна Михайловна.

      – Лапшу, – машинально поправила ее Ника. – Господи, мама, что это за сленг? Ты прилетела всего час назад, но с каждой минутой удивляешь меня все больше и больше.

      – Прекрати, ради бога, меня воспитывать. Разговариваю так, как мне нравится, никто мне не указ, тем более ты.

      – Раньше ты сама чуть в обморок не падала, когда я говорила что-то подобное, все время учила меня, что девушка должна разговаривать культурно. Вспомни, как ты хваталась за голову и стонала: «Боже мой, какой кошмар! Куда мы катимся? Я не понимаю, на каком языке говорит молодежь. У России нет будущего, караул, помогите!» – Ника, смеясь, передразнила Анну.

      – Времена меняются, привычки и мнения – тоже, – беспечно отмахнулась Анна и положила в рот пластинку жвачки.

      – Я это уже поняла, увидев тебя и твою новую подружку. – Ника бросила взгляд в зеркало на Марину.