Арбат. В лабиринте переулков. Сергей Романюк

ми линиями переулков. Их в этой местности целых 23, больше, чем где-либо в центре Москвы. Общая протяженность переулков около 8 километров – это длина солидной городской магистрали, а самый большой из них – переулок Сивцев Вражек, почти 800 метров, и самый короткий – Малый Могильцевский, чуть больше 100 метров. Второй по длине переулок – Гагаринский – был во время формирования здесь застройки (примерно XVI в.) крупной радиальной магистралью, следовавшей от Пречистенских ворот Белого города, а образование переулка Сивцев Вражек связано с застройкой берегов ручья Сивец, правого притока ручья Черторый.

      Здешние дворы были взяты Иваном Грозным в опричнину, и возможно, что к тому времени относится образование здесь нескольких казенных слобод. Ближе к стене Белого города, в районе современного Большого Афанасьевского переулка, находилась слобода иконописцев, у Сивцева Вражка – дворцовая царицына слобода, на южной стороне Арбата, в районе Кривоарбатского переулка, – слобода казенных плотников. Обширную территорию занимала дворцовая конюшенная слобода – там, где сейчас Гагаринский, Староконюшенный и Малый Власьевский переулки. Она смыкалась со стадной слободой у Кропоткинского переулка, а ближе к западной границе города находились военные стрелецкие слободы.

      В XVIII в. тут начало селиться родовитое московское дворянство, а к концу века, особенно во время царствования Павла I, когда в Москву удалилось от петербургских треволнений служилое дворянство, этот район города стал своеобразным дворянским предместьем, которое сравнивали с Сен-Жерменским парижским фешенебельным пригородом. В Москве этот район получил название Старая Конюшенная.

      После пожара 1812 г., когда все без исключения деревянные дома здесь сгорели, район в сравнительно короткое время был застроен. Появилось много изящных особняков, в которых особенно отчетливо проявились все симпатичные черты московской разновидности позднего классицизма. «Ухватив широту, пышность этого стиля, тогдашние строители сумели придать ему ту уютность, которой он не имел ни во Франции, где он был слишком чопорен, ни в Петербурге, где он был слишком величав. Отсюда то изящество, которым до сих пор отличаются отдельные уголки барской Москвы», – отмечалось в московском путеводителе 1917 г.

      Дома в этих переулках превратились в некий символ целого периода в истории русского зодчества, в символ московского ампира. И недаром Иван Бунин писал в 1905 г.:

      Здесь, в старых переулках за Арбатом,

      Совсем особый город…

      Действительно, здесь был особый город, резко отличный от, скажем, купеческого Заяузья или фабричного Лефортова.

      Никто лучше уроженца этих мест не рассказал о них, предоставим слово князю Петру Кропоткину, знаменитому ученому и анархисту:

      «Москва – город медленного исторического роста. Оттого различные ее части так хорошо сохранили до сих пор черты, наложенные на них ходом истории. Замоскворечье, с его широкими сонными улицами и однообразными, серыми, невысокими домами, ворота которых накрепко заперты и днем и ночью, осталось поныне излюбленным местом купечества и твердыней суровых, деспотических, преданных форме старообрядцев. Кремль и теперь еще является твердыней государства и церкви. Громадная площадь пред ним, застроенная тысячами лавок и лабазов, с незапамятных времен представляла настоящую торговую толчею и до сих пор является сердцем внутренней торговли обширной империи. На Тверской и Кузнецком мосту издавна сосредоточены главные модные магазины, тогда как заселенные мастеровым людом Плющиха и Дорогомилово сохранили те самые черты, которыми отличалось их буйное население во времена московских царей. Каждая часть составляет сама по себе отдельный мирок, со своей собственной физиономией, и живет своей особой жизнью. Даже склады и мастерские, тяжело нагруженные вагоны и паровозы железных дорог, когда последние вторглись в древнюю столицу, и те сосредоточились отдельно, в особых центрах, на окраинах старого города.

      Петр Алексеевич Кропоткин, русский революционер, теоретик анархизма, географ, историк

      И из всех московских частей, быть может, ни одна так не типична, как лабиринт чистых, спокойных и извилистых улиц и переулков, раскинувшийся за Кремлем между Арбатом и Пречистенкой и известный под названием Старой Конюшенной… В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума и суеты торговой Москвы, все дома были очень похожи друг на друга. Большею частью они были деревянные, с ярко-зелеными железными крышами; у всех фасад с колоннами, все выкрашены по штукатурке в веселые цвета. Почти все дома строились в один этаж, с выходящими на улицу семью или девятью большими светлыми окнами. На улицу выходила „анфилада” парадных комнат. Зала, большая, пустая и холодная, в два-три окна на улицу и четыре во двор, с рядами стульев по стенкам, с лампами на высоких ножках и канделябрами по углам, с большим роялем у стены; танцы, парадные обеды и место игры в карты были ее назначением. Затем гостиная тоже в три окна, с неизменным диваном и круглым столом в глубине и большим зеркалом над диваном… Лавки в эти улицы не допускались, за исключением разве мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежавшем приходской