Ледяная тюрьма. Дин Кунц

ее на шею.

      Опасаясь коварных порывов ветра, он встал на карачки и, скрючившись в этой не самой удобной позе, стал подбираться к Лину. За ним следовал луч фонарика, которым светил сверху Роджер Брескин. Свой фонарик Брайан опять снял с пояса и положил его на карниз, поближе к лицевой поверхности утеса, так, чтобы луч бил в лицо находившегося в глубоком обмороке человека.

      В самом ли деле Лин только без сознания? А может, он уже неживой?

      Прежде чем попытаться получить ответ на этот вопрос, ему удалось заглянуть в лицо Лина. Для этого пришлось перевернуть его на спину, да так, чтобы не скинуть ученого в пропасть. Но пока Брайан ворочал Лина, тот стал оживать и приходить понемногу в себя. Его янтарного цвета кожа – по крайней мере, те части лица, что выглядывали из-под маски – поражала какой-то необыкновенной бледностью. Через прорезь в маске он обнаруживал признаки жизни, но все его движения не сопровождались никакими слышимыми звуками. Очки покрывала изморозь, но глаза за стеклами были широко распахнуты; глаза эти глядели с неким смущением, но не чувствовалось даже намека на страдание от страшной боли или на безумие.

      – Как ты себя чувствуешь? – изо всех сил заорал Брайан, стараясь перекричать визгливый вой ветра.

      Лин непонимающе уставился на него и попытался сесть.

      Брайан тут же придавил его к земле, точнее, ко льду.

      – Лежи! Ты что, соскользнуть хочешь?

      Лин повернул голову и посмотрел в темноту, из которой струился снежный поток. Когда он снова повернул лицо к Брайану, тот заметил, что Лин побледнел еще сильнее.

      – Ты здорово поломался? – спросил Брайан. Конечно, на Лине был термокостюм, но все равно Брайан не был уверен, что у Джорджа все кости целы.

      – Грудь побаливает, – сказал Лин, и голос его прозвучал достаточно громко, по крайней мере, Брайан расслышал его слова, несмотря на ветер.

      – Сердце?

      – Нет. Когда я оказался за краем… лед все еще ломался… волна поддела… утес наклонился. Я соскользнул, съехал вниз, как на санках… и приземлился сюда, боком, ударился немножко. Ничего больше не помню.

      – Ребра не сломаны?

      Лин глубоко вздохнул и поморщился.

      – Нет, кажется, целы. Ушиблены только, так я думаю. Ноют, будь оно неладно. Но переломов нет.

      Брайан снял с шеи свернутый в кольцо конец идущего наверх каната.

      – Мне придется сделать для тебя что-то вроде ярма. Я обмотаю веревкой твою грудь. Стерпишь?

      – А что, без этого разве нельзя?

      – Нельзя.

      – Ну так выдержу.

      – Тогда садись давай.

      Покряхтывая и постанывая, Лин осторожно переменил лежачее положение на сидячее, прислонившись спиной к стенке фасада ледовой горы и свесив ноги в бездну над морем.

      Брайан скоренько соорудил упряжь и, завязав канат двойным узлом на груди Джорджа, поднялся на ноги. Они встали так, чтобы море и убийственный ветер остались позади. Сухие снежинки, больше похожие на зернышки,