Приключения Пуха на Земле и в Космосе. Людмила Одинцова

А я не знал. И вдруг как влечу в открытый люк! Сначала даже испугался. Но потом вспомнил, что я собака не простая, а летающая, и тихонько спланировал на кучу пахнущей мокрой пылью картошки. Мне даже понравилось.

      Тут я услышал крики:

      – Ой, мамочка! Пушок упал! Разбился! – и плач.

      Это Девочка Люда заглядывала в подвал и громко рыдала. Я видел в светлом прямоугольнике вверху ее лохматую голову. Люда так горько плакала, что я тоже начал плакать. Так мне ее жалко стало.

      Прибежала Девочка Ира, спустилась вниз по лестнице, взяла меня на руки и сказала дрожащим голосом:

      – Живой!

      А я очень сильно разжалобился, мне жалко было и Девочек, и себя заодно. Я громко скулил и никак не мог остановиться.

      Меня положили на матрасик, осмотрели, ощупали всего, пошевелили моими лапами и хвостом.

      – Он, наверное, ногу сломал, – сквозь слезы сказала Люда.

      – Или руку, – добавил Папа.

      Мама сказала:

      – Посмотрите, с ним все в порядке, он просто испугался.

      – Сейчас мы проверим, – сказала Ира и подсунула мне под нос конфету «Белочка».

      Я сразу же перестал плакать. «Белочку» я очень люблю, она хрустит на зубах, как будто там внутри кусочки разноцветного стекла.

      – Видите, аппетит у него не пропал, – обрадовалась Ира. – Только ему все равно нужен покой и тщательный уход.

      Весь вечер мне не давали вставать, чесали пузо и принесли ужин прямо в постель. Это было приятно.

      Потом мне даже пришлось немножко похромать на заднюю лапку, чтобы меня дольше жалели. Только я все время забывал, на какую лапку я должен хромать, и хромал то на левую, то на правую, а то на обе сразу. Потом я забыл окончательно и больше не хромал.

      Что полезного я вынес из этого происшествия – это то, что, оказывается, для полета мне не обязательно лаять, можно просто упасть в какую-нибудь яму или свалиться с чего-нибудь высокого.

      12. Враг в пианино

      Девочки ходили не только в обычную школу. Еще они учились музыке в школе музыкальной. Мама это называла «дети должны получать всестороннее развитие». Поэтому в доме стояло пианино. Это был гигантский, очень громкий черный блестящий ящик. Соседка Марковна, когда пришла вечером в очередной раз жаловаться на то, что Люда не поздоровалась, Ира сорвала цветок с клумбы, а я оставил кучку возле Соседкиного крыльца, протиснулась в комнату и сказала:

      – О! У вас такой замечательный инструмент! «Беккер», наверное?

      – Да нет, что вы! – сказала Мама. – Обыкновенная «Лира».

      – Лирус вульгарис, – добавил Папа.

      Марковна еще раз оглядела комнату и разочарованно ушла.

      А у меня с этой «Лирой обыкновенной» давно были свои счеты. Дело в том, что в ее темной зеркальной поверхности время от времени появлялась незнакомая собака. Да какое там – время от времени! Каждый раз, когда я проходил мимо и косился в сторону пианино, она тоже нагло шлепала вдоль черной стенки и смотрела на меня. Эта