Я не тормоз. Нина Дашевская

из садика. Это моё частое дело; иногда оно случается довольно некстати, но в целом я это люблю. Мне нравится, как Лёвка мне радуется.

      – Иг! На-а-ат! – кричит он. Слышит мой самокат, когда я ещё только подъезжаю к их площадке.

      И воспитательница меня любит. Одна. Вторая – нет, она противная, и её не любит ни Лёва, ни я. Полная взаимность. И она мне всегда на Лёвку жалуется. А та, которая любит, – никогда. Хотя обе одинаково пихают мне в руки Лёвкины мокрые носки и грязные майки – он всегда обливается, каждый день почти. И у него там есть запас чистого, каждый день ему приносим это чистое, а забираем вот что. Я бы на него злился, если бы сам не был таким безруким. Но у меня уже лучше, не каждый день проливаю. Лёвка тоже вырастет и научится. К пакету с грязными вещами я привык.

      Мы вешаем его на самокат. Потом Лёвка встаёт ближе к рулю, ставит ноги в какую-то там балетную позицию, чтобы мои ноги тоже поместились. И мы мчимся вместе. Мчим!

      Очень неудобно, конечно, вдвоём, потому что Лёвка иногда тоже пытается рулить. И если вверх, и если бордюры – ужас как неудобно, я весь взмокший привожу его домой.

      Зато вниз!

      Это называется даунхилл. Когда вниз, под гору, и можно не толкаться, просто летим! Наша общая масса увеличивает скорость.

      У-у-у-ух!

      Ч-чёрт, навстречу выскочил парень на роликах. Вот же псих, я еле успел затормозить! Куда смотрит, не видит, что я с ребёнком?!.

      Ну да. Он не виноват. Он просто ехал так быстро и не предполагал, что кто-то тоже может гнать в таком темпе.

      Ладно, без травм, и хорошо.

      – Совсем уже! – кричит ему в спину Лёвка.

      – Не надо, Лёвка. Не ругайся. Мы тоже, знаешь… Превышаем.

* * *

      Такое удовольствие – лететь по пустому переходу. Потому что никогда асфальт не бывает таким гладким, как плитки в переходе. Тем более я только что из метро – ноги задеревенели столько стоять. И если никто из прохожих не мешает, то – ух!

      Боковым зрением замечаю человека, который стоит, просто стоит. Или продаёт что-то, или денег просит… А, ну да. Костыли.

      Вот же, а. Я будто сразу виноват, что могу вот так наворачивать на самокате своём, а он – нет.

      Проезжаю мимо, потому что уже разогнался. И ещё потому, что… Ну, у меня есть деньги. Но они не мои как бы. «Будешь сам зарабатывать – можешь раздавать направо и налево», – сказал мне как-то папа. Это я тогда Ященко денег дал в долг, он просил очень. До сих пор, кстати, не отдал. Забыл, наверное. А напомнить неловко.

      Буду сам зарабатывать – тогда да. А так неловко мне. Не знаю, как правильно в этой ситуации; и уехал уже давно оттуда, не думать бы. Но думается само.

* * *

      Когда торопишься, главное – не забывать дышать. Пока не увидишь на часах 8:30, ты ещё не опоздал, даже если ты за сто километров. Я передвигаюсь в пространстве быстро, заоблачно быстро. Прибавляю скорость, и время пути стремится к нулю. Стремительно стремится. Время – стремя. Надо будет использовать когда-нибудь.