Я не тормоз. Нина Дашевская

съел! Растущий организм! Я тебе ещё положу! Я отбрыкивался, а она всё равно.

      А потом ещё торт!

      В общем, я объелся, как никогда в жизни. Там один дядька за столом смешное рассказывал, а я даже смеяться не мог! Никогда в жизни не буду столько есть. Люди в некоторых странах, вон, голодают, а я продукты перевожу…

* * *

      Левой, правой. Самое лучшее на свете – ролики эти. На них у меня голова проветривается. Лечу, рассекаю… Воздух свистит, я чувствую его – воздух. Только не наушники, это не люблю: тогда я теряю окружающий мир и страшно. И потом, отвлекает.

      Наушники я люблю дома. Будто отгородился ото всех и сидишь один со своей музыкой.

      А на улице не люблю уши затыкать. Я люблю город слышать. Я его люблю, город свой. На роликах очень круто по нему: левой, правой!

      Если бы только машин поменьше. Я читал, в Стокгольме так: машин мало, и все на велосипедах. Но велосипед у нас негде хранить. И поднимать неудобно на девятый этаж. А самокат или ролики – пожалуйста.

      Я решаю обычно так: если мне потом в метро, то лучше самокат. Если же можно без метро, то ролики проще. Быстрее. Но это если лестниц нет на пути. Вообще можно будет исследовать, что лучше. Самокат vs ролики. Когда-нибудь займусь. В школе можно, там часто времени полно. Если не забуду.

* * *

      – К доске пойдёт Зайцев.

      Все вокруг тихонько хихикают. Ну и что, и что? Сколько уже можно, надоело.

      Иду к доске, решаю задачу эту. Простая.

      – Игнат, куда ты торопишься? На поезд опаздываешь?

      – Я не тороплюсь, – пожимаю я плечом, – я как всегда…

      В общем, пропустил я действие. Ну и что; ответ-то правильный. Я в голове уже потому что сосчитал и забыл записать. Руки у меня не успевают за головой.

      – Ладно, – говорит она, – пять с минусом. Хотя вообще это ошибка.

      – Ответ же правильный, – говорю.

      – Решение тоже имеет значение. Мне нужно видеть, как ты мыслишь.

      Ещё чего. Чтобы кто-то видел… Мои мысли – моё личное дело, нечего…

      – Ой, Игнат, а почему тебя в журнале нет?

      – Потому что я не Зайцев, а Волков, – говорю в стотысячный раз. Никогда не запомнят, я уже не поправляю.

      Иду на своё место и задеваю ведро; оттуда вываливается швабра и лупит меня по голове.

      Опять.

      Это мои грабли, швабра эта.

      – Зайцев! Тебе самому не надоело в классе клоуном быть?!

      – Я Волков, – говорю я.

      Вот скажите, это такие похожие фамилии, да? Заяц и волк – это совсем-совсем одинаковые звери. Да? Или мне не подходит фамилия Волков?!.

* * *

      Может, если бы я был брюнетом, меня не звали бы Зайцевым. А так – волосы жёлтые.

      Дурацкий цвет, как у Иванушки-дурачка. Жёлтые и торчат. Первый день голову помоешь – нормально; а на второй – уже будто сто лет не мыл. Я пробовал стричься коротко, вышел ужас. Будто один нос на лице торчит, причём на чужом каком-то лице. Лучше уж так, как есть: отросли – и нормально вроде, лицо не очень видно.

      Но зайцы же белые! Или серые, русаки, там. Разве бывают такие жёлтые?

      Или у меня лицо травоядное, не хищное? Лицо как лицо. Ну, не хищное. Но при чём тут зайцы?!

      Обидно, в конце концов. Никакой я им не Зайцев.

      И ещё имя: Игнат. Нормальные люди вообще мои родители, нет?.. Ну, это папа назвал. В честь друга, который погиб. Папа, наверное, хотел, чтобы я был на того Игната похож. А я не похож. И что мне теперь?.. Виноват я, да?

      Знаете, как меня бабушка зовёт? Ну, как думаете?.. Натик. Ы-ы-ы.

      Хотя, с другой стороны – хорошо, что папиного друга звали не Сигизмунд, например. И очень плохо, что он погиб. Он, конечно, был очень хороший. И его имя осталось бы при нём, а мне бы досталось Лёвкино.

      А вот Лёва. Я же им говорил, что так нельзя: Лев Волков. Зоопарк какой-то! Но они разве послушают… Мама всю жизнь, оказывается, хотела, чтобы сын – Лёвка, Лёвушка. И не виновата она, что папа Волков оказался.

      – Есть же Лев Лосев, – сказал тогда папа. – И Волков – это не Зайцев. Если бы Зайцев, тогда глупо: заяц и лев. А волк что? Вполне самостоятельный зверь.

      И он туда же. Его-то, кстати, никогда в жизни Зайцевым не называли, никто.

* * *

      Хочу обогнать и не могу. Время останавливается. Я еду на этом эскалаторе сто лет. За это время у меня выросла борода. Я прямо чувствую, как она лезет. Потом седеет…

      Уф, спрыгиваю с эскалатора. Обгоняю эту, с телефоном. Тычет туда ногтями своими раскрашенными, фу… И встанет же слева, не обгонишь; кому талдычат каждый день: стойте справа, проходите слева!

      …Ставлю самокат – и вижу: переднее колесо всё ещё крутится.

      Вечный двигатель.

      Оно крутится сто лет, с того момента, как я вскочил на эскалатор.

      Я всё-таки успел, чудом. Сменку не переодел,