Дорога к себе. Татьяна Герцик

Ты же своего рода моя крестная мать.

      Василиса обрадовалась.

      – Я очень рада. Но прийти не смогу, уж извини. Работа, сам понимаешь. А что ты заканчиваешь?

      – Наш авиационный колледж. Тесть мне уже работу на своем заводе присмотрел, зарабатывать буду прилично. Я там и сейчас прирабатываю, не полную смену, правда. Маша в медакадемии учится, деньги нужны. Мы от родителей живем отдельно, квартиру снимаем. Правда, денег хватает только на еду да за квартиру. Машу ее родители одевают. Но скоро я сам. Маше подрабатывать не разрешаю. Пусть учится нормально. – Он увесисто бросал короткие рубленые фразы, подчеркивающие его уверенность в завтрашнем дне.

      – А здорово ты разрулил ситуацию. – Ася была ему искренне благодарна. – Без тебя нам пришлось бы худо.

      – Ерунда! – он с прищуром посмотрел назад. – Я здесь вырос, всех знаю. Меня здесь уважают. Никто из парней со мной связываться не будет. Кроме Петьки. Но он в одиночку в драку никогда не полезет, ему поддержка нужна. По жизни трус. Но задиристый. Впрочем, все трусы такие.

      Он вывел их на ту самую аллею, где Василиса впервые увидела его и Машу, и прощально махнул рукой.

      – Ну, пока! Я домой, Маша ждет. Беспокоится уже.

      Он скрылся, а Василиса с умилением сказала:

      – Как изменился парень! Приятно.

      Борис согласился:

      – Да, твои усилия не пропали даром. А я до чертиков рад, что он так вовремя появился. Иначе бы нам не поздоровилось.

      – Это верно. Здорово тебя ударили? – она профессиональным взглядом посмотрела на его бок, который он машинально поглаживал.

      У Бориса и в самом деле болели ребра, по которым успел садануть один из нападавших, но он бравурно пообещал:

      – Ерунда, до свадьбы заживет. Ты не сильно испугалась?

      – Нет, я к подобным разборкам привычная, как ты знаешь.

      Они прошли мимо скамейки, на которой шумели подвыпившие юнцы, поливая всю округу бранными словами. Василиса пристально посмотрела на них, но прошла мимо.

      – Что, решила не вмешиваться? – подначил ее Борис. – Раньше бы ты мимо не прошла, всех бы воспитала.

      – Я поумнела. Всех не воспитаешь.

      Борис нахмурился. Эта равнодушная Василиса была ему незнакома.

      – Что, теперь ни во что не вмешиваешься?

      – Почти. Стараюсь, во всяком случае.

      Борису захотелось сказать, что замужняя жизнь подействовала на нее не лучшим образом, но он снова промолчал. Зачем лезть в бутылку?

      Показалась знакомая девятиэтажка. Остановившись у своего подъезда, Василиса принялась скованно прощаться. Голос звучал сухо и равнодушно.

      – Сердишься, что я тебя повел через дворы? Подверг ненужному риску, так сказать?

      – Нет, конечно. Просто меня дома муж ждет. Мне пора. – Слово «муж» прозвучало с восторженным придыханием, и Борис поморщился.

      Ася быстро ушла, а он вернулся на аллею, присел на свободную скамейку под старой корявой липой и задумался.

      Итак, что мы имеем? От милой отзывчивой девочки с большой душой, в которую он в свое время влюбился, ничего не осталось. Кто в этом виной?