Эфирное время. Полина Дашкова

без всяких усилий.

      Лизе хватило ума с самого начала не поддаться соблазну быстрого шаблонного успеха. Пять лет назад, перед первым своим появлением на экране в качестве ведущей теленовостей, она отказалась от стандартного макияжа, заявив, что не желает стать очередной «мордашкой». Это было настолько не по-женски, что никто ее тогда не понял. Никто, кроме телезрителей.

      С тех пор она ни разу не появлялась на экране в виде выхоленной, вылизанной фотомодели, которая подавляет своей успешностью и за которой просматривается совершенно определенный видеоряд: норковые шубы, «Мерседесы», недоступные простым смертным роскошные тусовки, массажи, тренажеры, отдых на Канарах. Она оставалась женщиной из толпы, умной, спокойной, надежной собеседницей миллионов. Собеседницей, а не телезвездой. И за это ее любили, этим она отличалась от своих блестящих коллег.

      – Потрясающе! Брюки сидят идеально! – заворковала продавщица, и к ней на помощь пришли еще две из соседнего отдела. – Мэм, поверьте, этот комплект просто создан для вас. Остается только подобрать туфли на «платформе», сумочку и шейный платок.

      Все это было моментально доставлено.

      Лиза покорно сунула ногу в лиловый замшевый башмак на полуметровой копытообразной «платформе», но опомнилась, нырнула назад, в примерочную, решительно задернула шторки, стянула с себя лилово-фиалковую роскошь и вернула прежний строгий дамский облик – серый гладкий пуловер, серые свободные брюки, черный шарф, черное французское пальто.

      Находчивые продавщицы тут же предложили ей классический темно-синий костюм, вечернее платье, шелковую брючную тройку, полдюжины блузок и пуловеров. Лиза, утопая в ворохе вещей, почти сдалась, готова была купить что-нибудь просто из вежливости, но строго сказала себе, что вежливость здесь ни при чем. Ее всего лишь профессионально обрабатывают.

      Продавщицы никак не могли успокоиться. Психологическая атака ослабла лишь тогда, когда в бутик вплыла новая потенциальная жертва, дама лет пятидесяти в норковой шубе до пят. Лиза ускользнула налегке и мысленно похвалила себя за то, что не поддалась соблазну потратить кучу денег на вещи, которые, в общем, ей совсем не нужны и ни капельки не нравятся.

      В антикварной лавке она выбрала для мужа крошечную шкатулку-шарманку с механическим заводом. Из расписной деревянной коробочки звучала мелодия вальса Штрауса. В отделе игрушек она купила коллекционного английского медведя для дочери и «страшилку» – резиновый бычий пузырь с плавающими внутри черепами и костями – для сына (шестнадцатилетний Витя, как всегда, конкретней всех объяснил, чего он хочет, как будто заранее присмотрел себе подарок).

      У нее остался всего час. Она перекусила в маленьком кафе внутри торгового центра, вышла на улицу, но вовсе не на ту, которая носила имя святой Екатерины. Уже стемнело. Несколько минут пришлось разбираться по карте, останавливать прохожих. Наконец она вроде бы поняла, как попасть к гостинице, но на самом деле пошла в другую