Вулкан страстей наивной незабудки. Дарья Донцова

навряд ли в пятьдесят пять вы с этим светом попрощаетесь.

      – Все возможно, – мрачно произнесла соседка, – следовало до тридцати рожать, не ждать, пока квартирой-машиной обзаведемся. Сейчас бы мой первый аборт в институт ходил. Я пыталась решить проблему. Ну не получается у нас малыш, ладно. Можно обвести Господа Бога вокруг пальца. Сейчас есть программа усыновления эмбрионов.

      Я чуть не выпустила руль из рук.

      – Усыновление эмбрионов?

      – Да, – кивнула Елена, – они от ЭКО остаются, кое-кто отдает свои эмбрионы бездетным парам.

      – Ну и ну, – протянула я, – получается, что твой ребенок будет воспитываться в приемной семье.

      – Его другая женщина выносит, младенец ей родным станет, – возразила Лена. – Я очень хотела в этой программе поучаствовать, а Сеня на дыбы встал: «Не желаю чужого сына! Никогда его, как своего, не полюблю». И усыновить малыша из приюта муж не готов. В общем, тему детей мы закрыли. Все. Живем вдвоем, только для себя.

      Лена прижала руки к груди.

      – Но мне очень хочется собачку. Маленькую, пушистенькую, я уже имя ей придумала: Мусенька. И что? Семен даже слышать о песике не хочет. Я его прошу: «Давай купим Мусеньку», – показываю в Интернете фото щеночков. Но муж кричит: «Через мой труп».

      – Почему Семен не хочет завести собаку? – удивилась я. – Вы причину его нелюбви к псам знаете?

      Соседка вздохнула.

      – Нет. Сто раз умоляла: «Объясни, по какой причине ты собак не любишь?» Сеня в ответ: «Я люблю животных, никогда их не обижу, но в мой дом им вход запрещен». Но ведь в квартире и я живу! Вот сегодня не сдержалась, примоталась к супругу утром, начали мы с ним в прихожей отношения выяснять, в лифте на ваших глазах продолжили. Неудобно получилось. Сеня распсиховался, один уехал, спасибо, вы меня подвезли. И что теперь делать? Очень уж собачку хочется. Если ребеночка нет, то пусть хоть песик с нами живет. Спасибо, Танечка, я тут выйду.

      Я притормозила, Лена вылезла из джипа и, помахав мне рукой, скрылась в подземном переходе. Я влилась в поток машин, позвонила начальнику и пустилась в объяснения:

      – Соседку подвозила, она с мужем поругалась, он ее в машину не посадил. Один уехал.

      – С соседями нужно поддерживать хорошие отношения, – согласился Иван Никифорович, – надеюсь, ты не забыла, что у тебя сегодня встреча с новой бригадой?

      – Нет, – коротко ответила я. – Ты решил создать структуру, которая будет заниматься поиском пропавших людей, и доверить мне ее руководство.

      – Отлично, – воскликнул шеф, – вели всем сотрудникам в десять быть в комнате совещаний. А в одиннадцать придет Галина Сергеевна Моисеенко. У нее девочка пропала.

      Я вздохнула, поиск исчезнувших детей самое тяжелое занятие, и мрачно спросила:

      – Когда ребенок домой не вернулся?

      – В августе, – ответил босс.

      Я подумала, что ослышалась.

      – Прости, когда?

      – В августе, – повторил Иван.

      – На дворе июнь, первый месяц лета, – напомнила я, – последний