Благодарю за любовь. Юлия Вознесенская

на свой портрет? – спрашивает Виктор.

      – Я его видела, дорогой – я же позировала Степану!

      Фу, какое несуразное имя! Виктор поморщился.

      – Ох, простите, Стефан! Я всегда сбиваюсь почему-то на Степана, – извиняется Регина.

      – Ничего, я привык, – кротко отвечает Стефан, длинный, тощий и белобрысый, похожий на молодого послушника. Втроем они поднимаются на второй этаж, где вдоль длинного коридора, освещаемого с торцов двумя большими, от пола до потолка, окнами, размещены по одной стороне студии художников, а по другой – их личные комнаты: у каждого художника отдельная студия и спальня. Они заходят в залитую солнцем студию Стефана – ее освещает высокое окно, занимающее всю переднюю стену; снаружи этот край крыши специально приподнят; архитектор строил «Приют русских художников» по его, Виктора, рисункам.

      Портрет изображает головку-аквариум на золотисто-сером фоне площади святого Марка с голубями. Лицо Регины зеленовато-бледное, как у русалки или утопленницы, а в ее зеленых волосах-водорослях прячутся маленькие разноцветные змейки – легкое напоминание о Гофмане. В лице у нее что-то колдовское, коварное, что вовсе Регине-дурочке несвойственно, но тем не менее портрет Виктору нравится. Особенно приятно ему, что на дне аквариума, на небольшом холмике песка стоит крошечная копия их виллы. Да, художники почитают его как отца родного – еще бы, ведь он столько для них делает!

      – Это конгениально, Стефан. Это лучшая твоя работа.

      – Я тоже так думаю, – скромно отвечает художник.

      – А мне портрет не очень нравится, Вики, – вдруг возражает Регина. Оба удивленно на нее смотрят. Да, кстати, надо будет отучить ее от этого дурацкого «Вики», он ей не песик. – Стефан начал писать портрет до того, как мне сделали пластическую операцию. Мне совсем не хочется видеть, какой уродливый у меня раньше был нос! – Регина подходит к мольберту, чуть пригибает колени, чтобы ее голова оказалась на одном уровне с портретом, и демонстрирует свой новый профиль – с точеным, слегка вздернутым носиком. Стефан тут же послушно берет кисть – и профиль Регины на портрете тоже приобретает интернациональную безупречность.

      Нет, он, Виктор, вовсе не русский шовинист и уж тем более не антисемит, о чем говорит его серьезнейший роман с Региной, но ему всегда казалось чем-то почти неприличным носить на лице явные признаки своей нации. Его собственное лицо, к примеру, может быть лицом американца, шведа, немца – он просто красивый блондин-европеец, друг мужчин и покоритель женщин. Впрочем, про мужчин это он соврал, с мужчинами он ладить как раз никогда не умел, его народ – женщины… Мужчины наверняка завидовали его успехам по части слабого пола, но, что уж тут скрывать, отчасти за это же его и презирали – ведь других-то успехов у него пока не было… Но с деньгами он завоюет себе уважение и мужчин тоже!

      Вернисаж в Венеции. Виктор стоит в группе опекаемых им русских художников и дает интервью сразу нескольким журналистам. Сверкают блицы, работает телевиденье. Вокруг