Асти Спуманте. Юлия Вознесенская

чего-нибудь и не запутаться.

      Она дошла уже до середины письма, когда звякнул колокольчик на двери, и в бюро вошла Ада фон Кёнигзедлер собственной персоной.

      – Всем пламенный привет! – объявила она с порога по-русски.

      – Как дела? – спросила Мириам Фишман, также по-русски. Обе машинистки тоже подняли головы и с интересом смотрели на вошедшую.

      Вместо ответа та подняла над головой ключ от машины.

      – Тебе вернули машину? Прямо так – без всяких заморочек? – удивилась Мириам Фишман. – Ну, голубушка, ты меня разочаровала в отношении немецкой полиции.

      – А ты бы хотела, чтобы меня сначала потаскали на допросы? – усмехнулась фон Кёнигзедлер. – Кто бы тогда работал на тебя, стуча на машинке?

      – Много ты на меня настучишь! – усмехнулась хозяйка бюро. – Но слава Богу, что для тебя эта жуткая история, кажется, кончилась благополучно.

      – Тьфу, тьфу, тьфу!

      – Очень волновалась?

      – А ты как думаешь? Я только тогда поверила, что все обошлось, когда получила машину и села за руль.

      – Как это ты не врезалась куда-нибудь с перепугу… Сделать тебе кофе?

      – Сделай, пожалуйста! Фу-у, устала… – она села к свободной машинке и стала перебирать стопку магнитофонных бобин. – Это все надо сдать сегодня?

      – Нет, твои пленки все на завтра, можешь не спешить.

      – Отлично! Люсенька, ты не сходишь в кафе на уголок за бутербродами? Возьми восемь штук с икрой – сегодня можно кутнуть, есть повод!

      Благодушная Люся сняла наушники, выключила магнитофон, машинку и поднялась.

      – Сядь на место и печатай дальше! – вдруг резко сказала Гуля. – В пять придут со станции за текстами. А тебе, Ада, нечего кутежи устраивать – не с чего!

      – Я хотела к кофе…

      – Обойдется еврейский праздник без марципанов. Ты у нас, кажется, худеть собиралась? Тебе икру есть вредно, а нам неохота. Вон там в шкафчике есть финские хлебцы.

      Ада фон Кёнигзедлер пожала плечами:

      – Было бы предложено…

      – Считай, предложение было сделано, но мы смогли от него отказаться, – и Гуля свирепо заколотила по клавишам.

      – Правда, не надо бутербродов, Ада. Я сейчас сварю настоящий арабский кофе для всех, к нему ничего не полагается. Настоящий арабский! Свекровь прислала из Хайфы.

      – О! То, что доктор прописал! – сказала Ада.

      Апраксина заметила, как дернулась спина у Гули, которой и эта реплика фон Кёнигзедлер тоже чем-то не понравилась.

      – Замечательная у тебя свекровь, – сказала Ада фон Кёнигзедлер, настраивая магнитофон. – Вы с Виктором уже три года как расстались, а она так сердечно к тебе относится.

      – Так мы-то с нею не разводились! И потом, она ведь души не чает в Антошке…

      Некоторое время в бюро все работали, лишь хозяйка хлопотала у кофеварки в нише за занавеской. Когда она вернулась и села за свой стол, Ада фон Кёнигзедлер бросила печатать и подсела к ней.

      – Так что же все-таки было в полиции? – вполголоса