Сын племени навахов. Джеймс Уиллард Шульц

подняли Оготу и унесли. Его отец оглянулся и, указывая на меня пальцем, крикнул:

      – Собака навах! Если он умрет, ты тоже не будешь жить!

      Келемана, ходившая за глиной для посуды, прибежала на площадь и увела нас домой. Чоромана и Начитима последовали за нами, и мы рассказали Келемане о том, что произошло. Когда мы окончили рассказ, она крепко обняла девочку и воскликнула:

      – Храбрая Чоромана! Добрая Чоромана! Ты защищала моих мальчиков! Ты спасла им жизнь! Как я тебе благодарна.

      – Я тоже тебя благодарю. Если бы ты не схватила убийцу за руку, я не успел бы спасти наших мальчиков, – сказал Начитима.

      Одинокий Утес подошел к ней и стал ее обнимать, а я мог только выговорить:

      – Ты – храбрая. Этого я никогда не забуду.

      Келемана очень боялась. Если Огота умрет, его родители и, пожалуй, все кланы зимнего народа потребуют смерти моей, а может быть, и Одинокого Утеса.

      – Наших мальчиков мы не отдадим! Я сумею их защитить, – сказал Начитима.

      – Времени у нас мало. Придумай, как нам их спасти, – настаивала его жена.

      Но в это время прибежала к нам женщина из клана зимнего народа и сказала, что Огота ожил, сидит и ест похлебку.

      – Хорошо! Значит, мы можем вернуться на площадь! – воскликнула Чоромана.

      – Нет, я и Одинокий Утес останемся дома, а то мы опять попадем в беду, – ответил я.

      – После того как ты ударил Оготу, я думаю, что никто не посмеет вас тронуть, – сказал Начитима. – И не годится тебе все время сидеть дома или на крыше. Это похоже на трусость. Возьми этот нож, всегда носи его с собой и в случае необходимости защищайся.

      Он протянул мне нож в крепких кожаных ножнах. Я очень обрадовался и привязал нож к поясу. Мы спустились на площадь, к нам подошли другие мальчики и девочки, и мы стали играть. Никто нас не обижал. Набравшись храбрости, я повел наш маленький отряд на площадь зимнего народа, и там к нам присоединились и дети из кланов зимнего народа. Но несколько мальчиков стояли в стороне и выкрикивали ругательства, они называли меня и брата собаками. Однако никто не посмел нас ударить.

      С тех пор мы разгуливали по пуэбло так же свободно, как и другие дети. Вскоре в наших играх стал принимать участие и Огота, ни разу не упоминая о том, что произошло между нами. Я понимал, что играет он с нами только для того, чтобы быть с Чороманой, к которой он был очень привязан. В его присутствии я чувствовал себя неловко, так как часто он смотрел на меня с ненавистью. Я хорошо знал, что он ни на минуту не забывает нанесенного мной удара.

      Пришла весна. Снег в горах растаял, и я сказал Одинокому Утесу:

      – Теперь за нами никто не следит. Путь свободен. Мы можем убежать из пуэбло и вернуться к нашему народу.

      – Но я не хочу бежать! – ответил он.

      – Я тоже не хочу. Лучше останемся здесь, с нашими добрыми родителями-тэва, – сказал я.

      За эти несколько месяцев, проведенных в плену, я очень изменился.

      Больше мы ни разу не говорили о возвращении на родину.

      Настало время посева. Мы помогали Начитиме засевать поле маисом,