Трансформация через травму. Мариам Пашкевич

о, то решила написать ещё одну. Она состоит из двух частей. В первой части я рассказываю о своей жизни, о душевных ранах, во второй – рассказываю о том, что на самом деле представляет собой духовное развитие и трансформация. Эта книга для тебя, если ты не обычный человек, эта книга для тебя, если ты столкнулся с непониманием кто ты и зачем живёшь, если ты не понимаешь, как дальше жить, почему у тебя что-то не получается и как вырваться из «Дня сурка», если ты в отчаянии и чувствуешь, что в твоей жизни вот-вот должны произойти решающие перемены. Эта книга для тебя, если ты не хочешь «быть как все» и подчиняться чужим установкам, идти на поводу у страха и стереотипов. Эта книга для тебя, если ты потерял близкого человека и не знаешь, как жить дальше. Эта книга для тебя, если ты постоянно спрашиваешь, сам не зная кого: «За что???» и не находишь ответа. Значит, эта книга не зря пришла к тебе. Значит, ты переживаешь трансформацию на пути духовного развития. Читай её внимательно, в ней ты найдёшь ответы на многие вопросы. Я сама пережила множество кризисов в своей жизни, боль и страдания, я – тот самый искалеченный человек, который искал ответы на вопросы и нашёл их. Но не все. Конечно, ещё далеко не все. Просветления тебе. И мне тоже.

      Часть первая

      Детство на рубеже 80-90-х

      Севастопольские рассказы

      Введение

      В этой части я решила немного рассказать о своей жизни, потому что поняла, что мне просто необходимо излить душу, рассказать то, что долго держала внутри. Отдельно решила описать своё детство, проведённое в Севастополе. Это тоска по ушедшим годам моего детства в прекрасном белом городе у моря. Это время, когда были живы и достаточно молоды ветераны войны, когда люди, живущие на одной улице, знали друг друга и да, распускали сплетни, да, не всегда были дружны, но всё равно, было ощущение, что все эти люди… Не семья, конечно, нет, но одна большая компания. Мы как будто жили в каком-то фильме и играли роли, жизнь была более интересной и насыщенной. Во дворе собирались мужчины и играли в домино, время от времени шумно ударяя костяшками по доске, на лавочках днём и вечером сидели бабушки и обсуждали всё на свете, а также мы, дети, сидели на лавочках и рассказывали анекдоты, рисовали в тетрадках, играли в игры типа «Виселицы», когда надо угадывать слово по буквам и, если не угадал букву, то рисовалась по частям виселица и потом повешенный человечек, бегали по двору и играли в прятки, пятнали друг друга, разыгрывали сценки: «А давай ты будешь… А ты будешь…». Это были…

      Золотые годы моего детства

      Не всё всегда было плохо. Я родилась в Санкт-Петербурге, но примерно с двух до шести лет жила у бабушки в Севастополе. Бабушка моя была родом из Воронежской области, а в Севастополь приехала до войны и так там и осталась. Там же родилась моя мама. Я считаю Севастополь своим родным городом, потому что там осталась частица моего сердца и я всегда буду по нему тосковать.

      Бабушка и дедушка по маме

      Как я сказала выше, обстоятельства сложились так, что мне пришлось какое-то время жить с бабушкой и дедом, который был отчимом моей мамы, я называла его дядя Витя и он был мне как родной: он заботился обо мне, возил на плечах, доставал для меня дефицитные продукты и называл «Малышка Машенька». У него не было детей и внуков, и он любил меня, как родную внучку. Вообще, дядя Витя был добрейший, отзывчивый человек, и, многие пользовались его добротой (особенно соседи: они постоянно просили его о чём-нибудь), а сами над ним посмеивались. Он был похож на индейца: чёрные, как смоль, когда-то, волосы покрылись сединой, небольшие карие глаза, смотревшие иногда задумчиво, иногда проницательно (один зрачок был наполовину закрыт бельмом, что придавало его взгляду диковатость), выдающиеся скулы и подбородок. В нём было что-то благородное, но, в то же время, он одевался как нищий: постоянно ходил в какой-нибудь старой одежде и некоторые говорили, что он как бомж. Однако, дядя Витя был человеком с характером (бывший офицер, его отправили в отставку из-за того, что он потерял какие-то секретные документы), несмотря на широту своей души, он мог обматерить трёхэтажным забористым матом, да так, как никто не умеет. Сам себя он критиковал нещадно за то, что потерял те самые секретные документы, мне кажется, он так и не простил себе этого. Бывало, встанет в позу, выставит одну ногу вперёд, посмотрит своим проницательным взглядом и скажет мне после небольшой паузы: «Машенька, (пауза) я -баран!». И далее шли его рассуждения, достойные того, чтобы их записывать, настолько они были искусные и красочные. Но, к сожалению, я до этого не додумалась в то время. Родился дядя Витя в Калмыкии, в Элисте, он видел геноцид калмыков и рассказывал мне об этом, тогда он был ещё ребёнком, видел, как приезжали машины НКВД, как сгоняли калмыков, сажали в машины и куда-то увозили. Он писал книгу об этом, в толстой тетради, необычным, особенным почерком без наклона, который было нелегко разобрать. Мой наивный дядя Витя… Он отсылал рукопись за рукописью президенту Калмыкии Кирсану Илюмжинову, но никто ему, конечно же, не отвечал. Так и пропали эти ценные записи.

      Дядя Витя и бабушка были в разводе, но продолжали жить вместе, в одной