Из завтрашнего пепла. Эрия Шиномия

ут же исчезну, будто бы ни меня, ни этих порочащих восклицаний никогда и не было. Впрочем, можете и не прощать, мне все равно!

      На самом деле не так уж и все и плохо в нашем городе, у нашего города есть Клуб. Похоже, Клуб стал последним подарком для нас от небожителей, которые, судя по всему, после этого запрыгнули на своих златогривых коней и умчались прочь по небесному пути, по всей видимости туда, где цивилизация все еще может быть спасена. Ну а мы остались сами по себе, покручивая в руках наследие отцов будто сложную игрушку с абсолютным непониманием, куда же его теперь пристроить в этом мире? Ведь мира больше нет! Зато есть Клуб, который существует уже бесконечно много лет, и с каждым днем, с каждым мгновением становится все прочнее благодаря тому самому наследию, кирпичиками ложащемуся высокой стеной между нами и тем куском плоти, который все еще принято называть обществом. Вероятно, вы подумали о пресловутой башне из слоновой кости, которая защищает нас, великих мудрецов, от вторжения варваров? Ох, вовсе нет! Нет никакой башни из слоновой кости, да и мудрецов среди нас нет. Ведь попробуй нычне назвать себя мудрецом, попробуй поспорить с чьим-либо мнением, попробуй поставить кого-нибудь в неловкое положение своими мудреными словечками и мыслишками, так сразу узнаешь, как это больно быть мудрецом, подвешенным за ноги и забитым палками, смоченными пеной, сочащейся из уст обиженных бедолаг!

      Думаете я пытаюсь надуть вас? Как бы не так! Эту историю рассказал мне Моралес. Когда-то давно, быть может, лет так пять назад именно с ним она и приключилась. Почему-то он вздумал, что может говорить достаточно искренне с людьми, которых поместил в такие незамысловатые слова, как «друг», «товарищ» или «приятель». И именно здесь он и обжегся. Ох, нет-нет. Я не хочу сказать, что он ошибся, запутался, нарек людей титулами, которых они недостойны, вовсе нет. Они самые что ни на есть настоящие друзья. В чем-то вы с ними иногда схожи, в чем-то отличны. Но об отличиях говорить не принято. Никто не любит отличаться, по крайней мере сильно. Или по крайней мере до такой степени, что может вызвать этим гнев у другого. А Моралес вот взял и вызвал, и каков итог? Заперся в своей скорлупе и носа не показывал, пока не нашел Клуб. Именно Клуб научил Моралеса строить прочную, как в камерах допроса, стену, лишь с одной стороны прозрачную, чтобы преступник напротив не мог разглядеть ничего, кроме улыбки, которой он обрадуется как ребенок. И тогда он обязательно вам расскажет без какой-либо утайки, что он совершил или будет совершать, без каких-либо намеков на раскаяние. А вы, глядишь, и поймете, как он устроен, как он на самом деле сложен, и как будет сложно вести себя как он! А ведь придется вести себя как он, чтобы не попасть в Моралевскую историю!

      Каково же будет удивление узнать, что Моралесу-то сложнее всех и приходится на этом предприятии! Каждый раз, после разговора с заключенными, он стремглав бежит домой, чтобы скорее смыть с себя – как он называет это сам, я тут вовсе ничего не придумываю – прилипшую грязь, пока она не впиталась в его нутро окончательно и бесповоротно. Часами он лежит в разогретой до бела ванной комнате, рассматривая загримированный паром потолок, десять раз умирает, двенадцать перерождается, и только после он с гордостью может заявить, что победил заразу! А дальше глубокий сон, приятные картинки по ту сторону от яви, сладкое пробуждение и легкий трепет перед встречей в Клубе.

      Но я совру, если скажу, что Клуб в нашем городе один, или их два. По правде сказать, почти каждый житель города, член какого-то там клуба, независимо от того, хочет он того или нет, и даже часто бывает, что он и не в курсе, что состоит в каком-то клубе! А еще чаще бывает, что клубы вступают в конфликты между собой, которые время от времени перетекают в открытые стычки, слухами разлетающиеся в газетах на следующий день.

      Вот, к примеру, одна из таких произошла на прошлой неделе, передаю почти дословно: некий Антуан В. из клуба Восточной Окраины связал себя чрезмерно тесными узами с дочкой главы клуба Легкой Промышленности, а после, как папаша обо всем узнал, взял папашину дочку в заложники и требовал выкуп, грозя снять с нее скальп, если многоуважаемый папаша со своими дружками не расцепят кольцо вокруг его дома. И вот угораздило же одного из этих дружков, взять да выстрелить куда-то в карниз окна, того самого окна, перед которым стоял Антуан, держа папашину дочку за волосы дрожащими руками, которые дрогнули так сильно в момент выстрела, что и сам Антуан не понял, как лезвие, издав звук, с каким молния расстегивается на куртке, картофельной кожурой срезало макушку папашиной дочки. И если бы только все на этом и зкончилось, но нет же! По необъяснимым причинам Антуан не бросил в ужасе скальп, не убежал и не заперся в подвале, нет! Совершенно удивительное спокойствие опустилось на него, окутало его и вынесло на улицу прямо со скальпом в руках, навстречу папашиным глазам и его пулям, изрешетившим Антуана спустя мгновение. Глава клуба Легкой Промышленности, разумеется, как это у нас и устроено в городе, в тюрьму не сел, отделавшись штрафом за превышение самообороны, который он должен выплатить правительству за предоставленные неудобства. Родственники Антуана В., разумеется, никаких денег не получат.

      Впрочем, обычно все заканчивается меньшей кровью. Сравнительно недавно у Клуба случился инцидент с клубом Южно-Восточных Амишей.