Волхв. Сергей Мильшин

лишь капельки пота на лбу под обережной повязкой, придерживающей длинные волосы цвета соломы-половы, за которые русичей его племени иногда называли половцами. У входа Рысь пружинисто вскочил на ноги. Не глядя выдернув из ножен на поясе нож, попытался что-нибудь разглядеть через узкую щель входа. Пусто. Плоский камень с отпечатком ладони Белбога, подсохшие цветы – приношения у подножия, за ним – частокол, и всё. Горячий амулет едва не выскользнул из потной ладони. Опасность! Присев, Воинко осторожно уронил камень в траву немного в стороне – куда смог дотянуться. Одними губами три раза выговорил девиз русичей, помогающий в бою: «Ура, Ура, Ура», – пальцы покрепче зажали нож. И, больше не колеблясь, нырнул в проём.

      Уже в прыжке, кувыркаясь через голову, краем глаза заметив силуэты выстроившихся вдоль стен врагов, понял, что проиграл. Его ждали. Одним незаметным движением успел скинуть нож в сапог.

      – Шустрый малый.

      Напряжённый голос, которому его владелец попытался придать сарказм, оглушил.

      Не вставая, гой метнул взгляд по кругу. Выстроившись вдоль частокола, ухмылялись смуглые воины. Хазары! Десяток. В руках натянутые до половины луки. Нечего и думать о сопротивлении. И что самое страшное: у забора небрежно кинуты два бездыханных тела – Бронислава и какого-то белокурого мальчишки, лет пяти. Так вот как они застали волхва врасплох! От сердца отлегло: нет, не может быть среди русичей предателей! Наверняка хазары подкараулили отрока у села. Притащив сюда, зажали рот, чтоб не кричал, и втолкнули в капище. Увидев мальчика, Бронислав замешкался, и этого хватило ворогам, чтобы выпустить две стрелы, сейчас торчащие из тела волхва.

      Предводитель хазар – толстый мужик с животом-тыквой, свисающим между расставленных ног, что особенно удивило Воинко – у русичей толстых не было, в тёмно-зелёном походном суртюке, подпоясанном ремнём, на котором болтались ножны дорогой работы, восседал на камне Макоши, поигрывая золотым кулоном с ликом Богини судьбы. Воинко даже хмыкнул про себя – не стоит так с великой Богиней, да к тому же женщиной – не простит.

      – Ну что, парень?.. – дёрнув кадыком, десятник спрятал кулон в пухлую суму, где, похоже, уложены были и остальные драгоценности храма.

      «Нервничает, – понял Рысь. – Что это он, меня, что ли, боится? Это с десятком лучников-то?»

      – Разговаривать будешь? – хазарин обвёл воинов торжествующим взглядом, словно пересчитав. Они, наглые, сильные, уверенные в превосходстве над негрозным с виду бойцом русичей, ухмылялись. И даже ослабили луки, а некоторые и вовсе опустили. – Жизнь сохраним.

      Хазары хохотнули.

      Гой скривил губы, сдерживая ярость.

      – Пошёл ты…

      Не сильно удивленный, предводитель картинно всплеснул руками. Пузо волнообразно заколыхалось.

      – Нет, ну ты смотри. Я же как лучше хотел. Жизнь обещал, а ты, значит, неблагодарный, грубишь. Ну, ну, – он кивнул ближайшим лучникам. – Взять его.

      Воинко напрягся. Он понимал, живым не оставят в любом случае,