Однажды на Украине. Сергей Прокопьев

аппарат и тот забрали…

      Банку подаёт:

      – Возьмите, сынки! Сам солил!

      Банка под крышку набита большими кусками сала.

      – Не надо! – кричим. – Куда, дед, лезешь? Жить надоело? Слышишь – стрельба!

      Пока сало не отдал, не ушёл. И плачет…

      Обратно из Красного ехали на базу по темноте. Я в пикапе с двухсотым. Почти не знал его. Парни говорят, Сашка Студент погиб, а я не могу вспомнить, кто это. В морге при свете понял, кто. Всего-то надо было упасть в придорожную канаву, не стоять столбом за остановкой, да попробуй угадай. На следующий день парни поставили крест на месте бывшей остановки.

      Костя Питер погиб через неделю. Был из тех, кто приехал на Донбасс начать жизнь сначала. Костя занимался в Питере бизнесом, говорил, неплохо получалось, а потом стало неинтересно: «Жить ради извлечения прибыли, когда в голове одни доллары, – не моё, мелко всё это». Вдумчивый, рассудительный, невозмутимый, смелый. Заглянем, бывало, в пивбар, сухой закон соблюдали неукоснительно, даже пиву – нет. Заходили посидеть в жару под кондиционером, попить холодную газировку, новости посмотреть, канал «Россия-24» там шёл. С Костей, бывало, заглядывали в пивбар.

      – Какие книги читаешь? – спрашивал. Я отдаю предпочтение мемуарам.

      Он выделял фэнтези, а ещё читал жития святых.

      – Не зря в девятнадцатом веке любили в России житийное чтение. Поднимает над суетностью. Нельзя зарываться в то, что под ногами, хотя бы на краткое время подними голову к небу…

      Была у Кости странность – любил ходить в ночную разведку. Один. Сказать, не хватало острых ощущений, так нет – более чем при выезде на операции. Птуристы имели дело с танками, бэшками. Дуэли в пределах видимости. А он по собственной инициативе ходил в одиночную ночную разведку. Порядки в подразделении были едва не партизанские, можно было уйти, не предупреждая командира. По темноте Костя отправлялся в тыл к укропам. Зрение имел ненормальное.

      – Я вижу в темноте, – уверял, когда говорили, опасно шарашиться вслепую.

      И вправду, видел, как никто другой, днём вдруг скажет:

      – Парни, похоже, кто-то движется в степи.

      Смотришь невооружённым глазом – ничего, в бинокль – точно, пылит дорога, а по ней колонна.

      Ты ещё только коробки различаешь, он уже говорит: укропы, «вилы» на броне.

      Однажды ночью обнаружил разведгруппу противника, идущую к нам. Доложил командиру. Мы выдвинулись навстречу, предложили сдаться. Укропы отказались. Отогнали их огнём на минное поле. Двое подорвались, двоих задвухсотили в перестрелке, один смылся.

      Через два дня Костя ушёл по темноте и не вернулся. Разведчики наткнулись на него в лесополосе, истёк кровью. Его подранили, сам жгут наложить не смог. Был бы напарник. Я однажды попытался напроситься:

      – Костя, возьми, вдвоём лучше.

      – Нет, – отказал, – не хочу тебя подставлять.

      Жалко парня. Не похож был на того, кто ищет смерти.