Почему мы помним. Как раскрыть способность памяти удерживать важное. Чаран Ранганат

вместо этого она оставляла пациентов в состоянии «зомби» – апатичными, покорными, лишенными мотивации.

      Примерно в то же время небольшая, но увлеченная группа нейробиологов, изучавших префронтальную кору (она входит в область покрупнее – лобные доли), стала понимать, как важна эта зона мозга. Они отмечали, что повреждение префронтальной коры вызывало нарушения мышления и обучения[15], но какова ее функция, было все еще неясно. С 1960-х до 1980-х годов в научных статьях подчеркивалась загадочная природа этой области, заголовки выглядели как «Загадка функции лобных долей у человека», «Тайна лобных долей», «Лобные доли: неизведанные территории мозга».

      В вопросах человеческой памяти префронтальная кора не получает должного признания. Если вы читали какие-нибудь книги или популярную прессу о памяти, вы, скорее всего, сталкивались с упоминанием гиппокампа. Он имеет форму морского конька, скрывается в середине мозга и считается главной зоной, определяющей, забудете вы что-то или запомните. Эта область мозга действительно играет важную роль в памяти – об этом в следующей главе. Но пусть многие нейробиологи и превозносят гиппокамп как королеву бала, в моем сердце особое место занимает префронтальная кора. Именно с нее начался мой путь в исследованиях памяти, и она играет ключевую роль в определении того, что сохранится, а что будет утрачено.

      В учебниках писали, что префронтальная кора и гиппокамп – два разных вида систем памяти в мозге. Префронтальная кора рассматривалась как система рабочей, или оперативной памяти[16], которая удерживает информацию в доступе временно – как оперативная память наших компьютеров. Гиппокамп же считался системой долговременной памяти, позволяющей сохранять воспоминания более-менее насовсем – вроде жесткого диска. Некоторые нейробиологи представляли рабочую память чем-то вроде сортировочного пункта, где поступающая информация удерживается, пока ее не выбросят или не отправят на долгосрочное хранение в гиппокамп. Как мы скоро увидим, это очень упрощенное представление, не учитывающее обширного влияния префронтальной коры на все стороны мыслительной деятельности.

      К середине девяностых исследователи стали применять методы визуализации мозга, чтобы разобраться, как определенные области мозга, например префронтальная кора, участвуют в рабочей памяти. Один из этих методов – позитронно-эмиссионная томография, или ПЭТ, – выявляет, где в мозге усиливается кровоток: людям делают инъекцию раствора, содержащего радиоактивный маркер, и помещают их в сканер, улавливающий радиоактивное излучение. Первые исследования показали, что кровоток усиливался в областях, которые активно работали и требовали больше глюкозы. Эту информацию ученые использовали для картирования мозга: людям в сканере давали задания, задействующие разные функции – язык, восприятие, память.

      ПЭТ обходится дорого, да и лучше бы по возможности избегать радиоактивных инъекций, поэтому на смену

15

Здесь цитируются Teuber 1964, Nauta 1971 и Goldman-Rakic 1984.

16

Здесь я имею в виду споры среди нейробиологов в конце 1990-х и начале 2000-х о том, служит ли префронтальная кора основой для исполнительной функции или поддержки рабочей памяти. Второе обычно приписывают Якобсену (Jacobsen 1936) и позже – Голдман-Ракич (Goldman-Rakic 1987). Многие другие исследователи подчеркивали роль префронтальной коры в обеспечении функции кратковременной памяти или поддержании рабочей памяти, но я не думаю, что Голдман-Ракич или другие специалисты по префронтальной коре считали это ее единственной функцией. Отсылки Голдман-Ракич к рабочей памяти связаны с параллелями между ее представлением о функции префронтальной коры и психологической моделью рабочей памяти, которая сформулирована в Baddeley, Hitch Более широкие трактовки взаимоотношений рабочей и долговременной памяти предлагаются в Wagner 1999, Ranganath, Blumenfeld 2005 и Jonides et al. 2008.