Звезда Ариадны. Надежда на Земле и в небе. Сборник

в подводную музыку ангара, где эхом разносились звуки капель, разбивающихся о каменный пол, течение вод и утробный вой стали, медленно деформирующейся под огромным давлением. И как фальшивые ноты вклинивался в эту симфонию стук металла о металл: ключ, закручивающий гайку.

      Не заметили, не услышали.

      Акмет медленно выдохнул. Тихо и осторожно он выглянул из укрытия, чтобы посмотреть, кто задержался на работе до самого отбоя. У одного из батискафов сидел в свете лампы Рахан и что-то подкручивал на корпусе. Ясно, не успел отработать норму за день и теперь жертвует сном, чтобы не отставать и не подводить весь народ.

      Акмет призадумался, как быть дальше, затем развернулся и аккуратно шагнул обратно к выходу. Остановился. Тихонько отругал себя за малодушие –  нет, надо ждать. Не будет же Рахан сидеть тут весь отбой. Акмет двинул ногой назад, чтобы вернуться на место, но задел пяткой что-то твёрдое. Раздался оглушительный железный грохот, который слышали, наверное, и в другом куполе.

      Кто-то оставил ящик с инструментами!

      Акмет машинально пригнулся, вновь прячась за выступом.

      – Кто здесь? –  раздался голос Рахана.

      Конечно, услышал. Весь город, наверное, услышал.

      Выбора нет, придётся сдаваться и надеяться, что старый друг всё поймёт. Акмет заставил себя прекратить дрожать, успокоил тревожное сердце и встал во весь рост. Он вышел из укрытия и вошёл в маленький шар лампового света.

      – Это я, Рахан.

      – Акмет? Ты чего здесь?

      – А ты? После отбоя каждый инженер должен спать. Здоровый сон –  первооснова умственного и физического здоровья, так необходимого для качественной работы. Забыл?

      – Да я вот батискафы чиню. Как дурак откладывал проверку до последнего, думал, ничего с ними не случилось, будут как всегда целенькие. Но, оказалось, у этого кислородный фильтр сбоит. Пришлось менять всю систему. Сам знаешь, это часа на три, не меньше.

      – Ну ясно.

      – Ну а ты-то? Сам не спишь ведь.

      Акмет прислонился спиной к выступу, на котором стоял батискаф, и сложил руки на груди. Он отречённо смотрел куда-то во мрак, словно его не поймали крадущимся в тенях, как вора. Хотя почему как –  он ведь и собирался украсть.

      – За тебя волновался. Пришёл помочь.

      – А. Ну ты припоздал тогда. Я уже почти закончил.

      – Ну и хорошо.

      Рахан, будто потеряв интерес к внезапно возникшему из темноты другу, вернулся к работе и продолжил закручивать гайки на внешней обшивке батискафа. Бедный наивный работяга! Не ищет, не спрашивает. Как бы Акмет хотел быть, как он –  жить и просто заниматься своим делом, ни о чём лишнем не думая. Но не получалось. Вопросы сами возникали в голове, злые вопросы, опасные.

      Что, если поделиться ими с другом? Пойдёт ли Рахан с ним? Захочет ли оставить город и ринуться навстречу неизвестности, бросив всё, что имел и любил, лишь бы узнать правду?

      – Скажи, Рахан, а тебе в последнее время ничего не кажется странным? –  начал Акмет.

      – Да вроде нет, всё как всегда.

      – Хочу тебе кое-что рассказать. Ты слушаешь?

      – Валяй.

      – Началось это пару лет назад. Я тогда только стал инженером, и меня распределили в энергетический корпус, следить за работой осветительной системы…

* * *

      Уже несколько лет Акмету снился один и тот же тревожный сон: он всплывает из тёмных пучин океана, постепенно вокруг становится светлее и теплее, и вот он прорывается сквозь водную гладь на поверхность, вдыхает обжигающе горячий воздух, кожа тут же краснеет, а в глаза бьёт ослепительный свет от лика Бога. Клубится пар, и нет ничего живого на многие мили вокруг. Акмет чувствует, как варится заживо, но всё же поднимает очи к небу и в последний раз смотрит на недостижимую мечту –  на солнце.

      А потом боль, тьма и пробуждение.

      В первый раз Акмет даже не обратил внимания –  ну кошмар и кошмар, с кем не бывает. Во второй увидел в этом какое-то зловещее предзнаменование. В третий –  призыв.

      Иногда сон ускользал из памяти, и сколько бы Акмет ни пытался его удержать, он утекал, как песок сквозь пальцы, оставляя после себя лишь крупицы образов и ощущений. Но и они смывались тяжёлой трудовой сменой.

      Шесть дней по двенадцать часов Акмет исполнял обязанности инженера осветительной системы: проверял проводку, менял сгоревшие лампы, следил за подачей питания. Он исправно крутился, как хорошо смазанный маслом винтик в огромном механизме города под названием Пацифик. А как иначе? Слишком велика ответственность, особенно на плечах инженеров. Любой просчёт или недосмотр, халатность, плохо выполненная работа –  и сломается одна из каких-нибудь важных систем города. Перестанут работать электростанции –  «полетит» освещение и работа фильтров. Сдохнут фильтры –  нечем будет дышать, и люди лишатся пресной воды. А плохая инспекция куполов вообще грозит гибелью всему живому; малейшая пропущенная трещина –  и трёхкилометровая толща воды раздавит город со всеми жителями.

      Но Акмета