Ратибор. Возмездие. Александр Фомичев

только Блуда взяли. Стрелок он, конечно, так себе, дык остальные ещё хуже!..

      Договорить Годогосту не дали; Ратибор схватил его за шиворот, поднял, а затем, аки напроказившего щенка, не там напрудившего лужицу, сильно встряхнул, заставив звонко клацнуть зубами.

      – Вот что, бормотулик, сейчас сам себе перевяжешь зад из подручных тряпок, кои сорвёшь с кого-нибудь из разбросанных рядом мертвяков, а после поковыляешь со всей возможной скоростью к вашей норе! Той самой, где высокородного юнца держите, – Ратибор не спрашивал, он говорил, как будет, и спорить с ним у ночного лиходея желания не было никакого. – И молись, чтоб с сынишкой Годислава всё было в порядке! Иначе, исходя кровавыми соплями, ты вскоре станешь умолять меня скормить тебя серым каркушам. При этом со всеми удобствами восседая на берёзовом колышке. Уяснил, кусок ослиного навоза?

      – Уяснил, – тихо пискнул себе в бороду Годогост. – Почапали! Тут, как я и балакал, недалече…

      Лежбище разбойников, располагавшееся возле небольшого лесного родничка, являло собой с десяток неказистых деревянных хижин, топорно обмазанных с внешней и внутренней сторон дёрном, серой глиной да покрытых сверху ельником. Примитивные постройки были одной, конусообразной формы, но разного размера. Пара-другая самых крупных хибарок могли вместить в себя, навскидку, семь-восемь человек. Если, конечно, ужаться по максимуму. Также в селении имелись примитивная кладовка с нужником да нечто наподобие кухни, представлявшее собой обложенное булыжниками костровище, располагавшееся в центре обители лиходеев. Вокруг очага стояло несколько обветшалых, грубо сработанных лавок да три убогих, кривых стола, не иначе, лишь благодаря чуду ещё не развалившихся. Оградки никакой у разбойничьего становища не имелось, не говоря уже о дозорных вышках. Караульных по периметру также не наблюдалось. Вопиющая беспечность, на пару с неслыханным разгильдяйством царили в берлоге Ночного Братства. Очевидно, головотяпы никого и ничего не боялись, похоже, считая, что ценный пленник способен уберечь их от любых напастей.

      Время близилось к обеду. Рядом с тлеющими угольками очага хлопотал по хозяйству дородный малый с каштановой бородой до пупа, лет тридцати пяти на вид, степенно переворачивая вертел с коптящимся на нём, практически уже готовым, добрым румяным кабанчиком. Однако оставшиеся в селении лихие люди подгребать к столам и лавкам явно не торопились; гурьбой они застыли недалеко от места трапезы, с открытыми ртами огорошенно слушая лысого коротышку, того самого, что первым дал дёру с недавнего поля брани на Хвойном тракте. Низколобый головорез юркой ланью примчался к соратникам и, толком не отдышавшись, вдохновенно, с жаром принялся вещать ошеломлённым слушателям о том, как неудачно они сегодня сходили на разбойничий промысел.

      – Да обожди, Завид, хорош тараторить! – недоверчиво прервал рассказ малорослика один из бандитов, пузатый черноволосый молодец под два метра ростом, тридцати четырёх лет от роду. – То есть ты хочешь сказать, что этот Ратибор