Ратибор. Возмездие. Александр Фомичев

виду – настоящая ведьма. Не из наших, то бишь не из русичей. В общем, заморская гадина. Сколько годков ей было, сам Карачун наверняка не ведает, ибо впечатление сложилось, что молодеет она не по дням, а по часам, прям на наших моргашках. Но кошмарна необычная чужеземка была даже не этим, а тем, что периодически могла то зареветь, словно ребёночек, то заржать, аки добрый рысак, то жутко завыть, будто обличье дикого зверя какого на себя примерила… И глаза! Видели бы вы её мутные зыркули!.. Явное безумие в них сквозило… А ещё невероятная безжалостность и… беспроглядная тьма. Необъятная, беспросветная и бескрайняя. Перун не даст набрехать, всё естество этой пришлой колдуньи прогнило насквозь, от макушки до пяток. Черным-черно в её душе. И уже давненько…

      – Не тяни захворавшую свинку за вымя, лапоть! – в нетерпении гаркнул Ратибор, за секунду до этого многозначительно переглянувшийся с Мирославом. – Дальше что было?!

      – Дальше, – тяжело вздохнул пригорюнившийся Мефодий, – эти брыдлые межеумки окружили домишко Благаны, обложили хворостом и подожгли. Полыхало так, что за несколько вёрст зарево видели. Хорошо хоть всю деревню не спалили. Ну а эти лободыры развернулись да упёхали восвояси. Сами понимаете, помешать мы им ну никак не могли. Силы оказались слишком не равны…

      – Ты хочешь сказать, – голос дюжего ратника на миг дрогнул, – что эти твари заживо сожгли старую знахарку?!

      – Мы тоже так сначала подумали, – предавшись воспоминаниям, согласно закивал взгрустнувший трактирщик. – И кумекали столь печально на протяжении почти двух дней, попутно в тоске разгребая тлеющие головешки в поисках обугленных косточек нашей целительницы, дабы предать земле её останки. Но тут, – очи Мефодия проказливо заискрились, а губы расплылись в хитрой улыбке, – у нас за спинами раздался знакомый скрипучий глас, не без ехидцы поинтересовавшийся, чавось мы забыли на пепелище её избушки? Мы обернулись, – а позади Благана маячит, собственной персоной!.. Отругала нас за то, что тратим время на ерунду, то бишь на пожарище раскопки устраиваем почём зря! Ну а далее прошамкала, чтоб не горевали и не искали её: уходит она. А снова объявится, когда время придёт. После чего развернулась и споро уковыляла в непролазные леса…

      – Тьфу-ты ну-ты! – не без облегчения рыкнул Ратибор, а затем притворно грозно воззрился на корчмаря. – С ентого, бестолочь окаянная, надо было начинать своё вещание!..

      – Так неинтересно, – радостно-дурашливо хмыкнул в ответ трактирщик.

      – Постой-постой, – Мирослав прервал на корню ответный гневный спич «рыжего медведя» и уставился на Мефодия. – А как они расчухали, где Благана живёт?

      – Полагаю, с помощью заморской жрицы Ахримана, – хозяин «Дальней дороги» недоумённо пожал плечами так, словно ему задали простейший вопрос, на который в состоянии ответить даже ребёнок. – Ента ведь она, Урсула, уверенно привела супостатов к лачуге знахарки. Скорее всего она же в бессильной злобе и диком разочаровании велела подпалить домик, ибо, вне